газетах было разложено угощение, стояли бутылки с вином, стаканы и кружки… Дружинники усаживали на землю окончательно изумленных гостей… Шумное матросское веселье понеслось над поляной и волнами залива». Как мы понимаем, Маркса и Энгельса матросам никто не читал, зато поили их каждый раз от души. Ну а кто же откажется каждое увольнение напиться на шару? Поэтому любители горячительного, сами побывав на таких «революционных встречах», в следующий раз уже приводили с собой и жаждавших дармовой водки приятелей. Кто-то скажет, что спаивание матросов — это не самый честный способ повышения их революционного градуса. На это можно ответить словами классика, что «революции не делаются в белых перчатках». К середине 1906 года российские революционеры усвоили четко — если не удается обратиться к возвышенным чувствам паствы, то вполне приемлемо обратиться к чувствам низменным, ведь самое важное — это конечный результат. К тому же люмпен (какую бы одежду он ни носил) лучше всего подходит для участия в мятежах, так как не слишком отягощен моральными принципами.

Кандидат исторических наук В.А. Краснояров так написал об особенностях Кронштадтского мятежа 1906 года: «Весной 1906 года была создана Кронштадтская социал-демократическая партийная организация. В мае в Кронштадт прибыл Мануильский Д.З. Под непосредственным руководством Петербургского комитета и в контакте с военными организациями Финляндии и Прибалтики большевики, воссоздав Кронштадтскую военную организацию в несколько сот человек, развернули подготовку к вооруженному восстанию. Однако наличие в городе организаций других революционных партий внесло коренное изменение в ход предполагаемых событий. 18 июля стало известно о восстании в Свеаборге, которое началось ранее намеченного срока. Эсеры, активно действовавшие в Кронштадте, выступили за немедленное восстание; большевики были против этого, т. к. подготовка восстания еще не была завершена. Несмотря на это, утром 19 июля эсеры ультимативно заявили: “Присоединяйтесь к нам; если не присоединитесь, то мы начнем одни”. Когда стало ясно, что удержать массы невозможно, большевики, по указанию Петербургского комитета, попытались возглавить выступление матросов и солдат, стремясь придать ему организованный характер. Утром 19 июля состоялось гарнизонное собрание представителей воинских частей и рабочих организаций. Большевики и на этом собрании высказались против немедленного вооруженного восстания. Выступивший Мануильский Д.З. заявил: “Если действительно вспыхнет Россия, тогда, но только тогда, мы присоединимся. Не нам начинать, а народу. Нам надо стать на сторону народа… Надо сначала создать общероссийский центр для руководства восстанием, и тогда в общем движении найдется место и Кронштадту”. Неопределенность в рядах большевиков позволила доминировать эсерам. Они имели план восстания, который и был положен в основу дальнейших действий».

Разумеется, слова Мануильского о том, что революцию надо начинать народу, а мы лишь потом его поддержим, не более чем демагогия. Если бы революционеры всех времен, начиная с французской, пассивно ждали, когда начнет народ, то они ждали бы своих революций до сегодняшнего дня. Революционные организации всегда и создавались, чтобы служить инициатором и детонатором тщательно готовящихся революций. Это, кстати, мы повсеместно наблюдаем и сегодня. Ну а то, что Мануильский заявляет о нежелательности мятежа в ближайшее время, то это говорит лишь о том, что большевистская организация Кронштадта на тот момент не была в большом авторитете среди матросов и не могла единолично возглавить мятеж. Зато таким авторитетом в Кронштадте в тот момент пользовались эсеры, а потому к мятежу больше были готовы именно они.

1 мая 1906 года в Новом Адмиралтействе при обходе мастерских был зверски убит главный командир Санкт-Петербургского порта вице-адмирал К.П. Кузьмич, отличавшийся своим либеральным отношением как к матросам, так и к мастеровым. С утра 1 мая в портовых мастерских назревала забастовка. Пробравшиеся на территорию порта революционные агитаторы всеми силами старались спровоцировать рабочих на выступление против властей. Была подготовлена бумага с требованиями к начальству, в том числе и с политическими, т. е. заранее невыполнимыми. Узнав о сложившийся ситуации, К.П. Кузьмич прибыл в Адмиралтейство около 9 часов утра. Вице-адмирал обратился к рабочим с просьбой не бастовать и начать работу. Речь К.П. Кузьмича произвела на рабочих должное впечатление, и они выразили свое согласие не начинать забастовки. Казалось, что вопрос уже улажен. Но именно в тот момент, когда вице-адмирал Кузьмич стоял, разговаривая с группой рабочих, неизвестный преступник, выбежав из толпы рабочих, ударил сзади его в бок отточенным стальным рашпилем длиной около 30 сантиметров и, воспользовавшись возникшей суматохой, скрылся. При этом рабочие успели заметить, что нападавший не являлся рабочим из мастерских, а был одним из пробравшихся в порт агитаторов. Рабочие успели разглядеть и то, что это был человек низкого роста, “семитской наружности”, одетый в синюю рубашку, черный пиджак и круглую шапку… Вице-адмирал со стоном рухнул на землю, а рабочие, вместо того чтобы ловить убийцу, бросились к нему на помощь. Не исключено, что нападавший действовал не один, и после нападения его подельники, создав суматоху, помогли ему скрыться с места преступления. Вице-адмирал К.П. Кузьмич был перенесен в лазарет, где, после ужасных страданий, скончался через полчаса. Смерть наступила от разрыва почки и печени. Убийство так и не было раскрыто, убийца остался безнаказанным…

* * *

Утром 18 июля в Кронштадте из официальных телеграмм командованию стало известно о восстании в Свеаборге. В этот же день около часа дня и революционерами была получена условная телеграмма из Гельсингфорса о начавшемся восстании в Свеаборге. Поздно вечером эсеры собрали нелегальное заседание, в котором приняли участие некоторые представители воинских частей и рабочих. Влияние социал-демократов было на тот момент большим только у крепостных минеров и саперов. Эсеры же первенствовали во всех матросских казармах. При этом на свое заседание эсеры пригласили и социал-демократов. Цель заседания — выработать окончательное решение о выступлении. Однако, просидев до четырех часов утра, собравшиеся так и не пришли к определенному решению. Уже из этого факта можно заключить, что эсеры все же боялись открытого вооруженного выступления, так до конца не верили в его успех. Еще хуже была ситуация у конкурентов большевиков, меньшевиков и анархистов.

В тех же воспоминаниях Мануильский рассказывает: «Большевики до самого последнего момента были против восстания. Только 19-го утром Петербургский комитет при участии представителя ЦК, ввиду… происшедшего перед тем Свеаборгского восстания, дал директиву принять участие в восстании… Директива Петербургского комитета была немедленно передана воинским частям и была встречена весьма сочувственно».

Таким образом, после получения указания от ЦК о необходимости возглавить восстание большевики сделали все возможное, чтобы придать незаконченному подготовкой восстанию организованный характер.

«Рассуждать, спорить, критиковать было некогда, — писали кронштадтские социал-демократы об этих днях в своей прокламации после восстания. — Что можно было сделать для поддержания товарищей, то