после Февральской революции, Владимиру Ильичу не удалось, а мать умерла незадолго до нее, в июле 1916 года. До нас не дошло первое письмо Владимира Ильича, после того как он получил известие об этой смерти. Не сохранилось и его следующее письмо, но и по нему, насколько я его помню, видно было, какая тяжелая это была для него утрата, как больно он ее переживал и сколько нежности проявлял к нам, тоже подавленным этой кончиной.

Много внимания уделял всегда Владимир Ильич и своим сестрам и брату, а также М. Т. Елизарову, интересуясь постоянно тем, как они живут, как чувствуют себя, имеют ли заработок, хорошо ли отдыхают и т. п. Он старался устроить переводы для нас, посылал для этого иногда иностранные книги, интересовался и нашим чтением и занятиями, звал пожить к себе и пр. Много внимания проявлял Владимир Ильич и к товарищам, расспрашивал о том, как им живется, старался прийти им на помощь и в материальном отношении. Так, он брался писать предисловия к переводам товарищей, чтобы облегчить им издание этих переводов, а таким образом и возможность иметь заработок.

Товарищам, не знакомым с условиями эмигрантской жизни и легальной переписки во времена царизма, могут показаться странными и непонятными нередко встречающиеся в письмах Владимира Ильича упоминания о том, что он живет «очень тихо», «помаленьку», «тихо, мирно», и т. п. в такие периоды, как, например, во время империалистической войны, когда по литературе и нелегальной переписке видно, что им проявлялась бешеная энергия в борьбе с шовинизмом, влиянию которого подпало и большинство с.-д. партий. Но не надо забывать, что Владимир Ильич мог выступать тогда лишь в печати, да и то в органе, который выходил один раз в несколько недель, а то и в несколько месяцев, и пересылка которого, как и брошюр, была крайне затруднена, да на небольших собраниях для загранич-

XXXI

ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.

ных эмигрантов или небольших кружках иностранных рабочих. Понятно, что возможности эти были для Владимира Ильича крайне мизерны, и если, по рассказу Н. К. Крупской, он в начале революции в России производил впечатление льва, который рвался из своей клетки, то не была ли для него эмигрантщина и отрыв от России и раньше, особенно в период империалистической войны, клеткой, которая в значительной степени стесняла, не давала развернуться, не удовлетворяла его натуру вождя, народного трибуна? Он рвался к работе гораздо более широкой, рвался поистине, как лев, и принужден был обрабатывать двух-трех товарищей, чтобы через них получить доступ к более широким массам. И разве для такой натуры, как Владимир Ильич, такая деятельность, как и общая обстановка «в сонном Берне», не была действительно слишком «тихой», идущей слишком «помаленьку»?..

В легальной переписке лишь изредка проскальзывает его бешенство против «скверных оппортунистов вреднейшего типа», против «архипошлостей по поводу вотирования кредитов» и т. п. Здесь он был скован цензурными рамками, и стоит только посмотреть, какие фразы его писем (см. приложение ) «обращали на себя внимание» охранников и жандармов и попадали в «вещественные доказательства», чтобы понять, что как он, так и его родные были в то время в таком положении, когда «очень уже трудно... вести переписку, как хочется» .

И недаром мы оговаривали в начале нашего предисловия, что письма Владимира Ильича к его родным имеют главным образом значение и интерес для характеристики его как человека (конечно, характеристики далеко не полной и в силу полицейских условий несколько односторонней). В этом смысле они вносят, на наш взгляд, ценный вклад в литературу о Владимире Ильиче, и остается лишь пожалеть, что так много из его писем как к родным, так и к товарищам погибло.

* См. настоящий том, стр. 385-386. Ред.

** Там же, стр. 358, 354. Ред.

XXXII

M. И. УЛЬЯНОВА

О Ленине же как вожде, политическом деятеле и ученом говорят другие документы и, в первую голову, его богатое литературное наследие.

Особенно тяжела была для Владимира Ильича вторая эмиграция. И, попав в Женеву, после жизни в Петербурге и под Петербургом, он особенно тяжело воспринял возвращение на старое пепелище. «Мы уже несколько дней торчим в этой проклятой Женеве..., - пишет он в письме к Марии Ильиничне от 14. I. 1908 г. - Гнусная дыра, но ничего не поделаешь. Приспособимся» . И со всегдашним своим упорством и энергией Владимир Ильич берется за работу, ибо «приспособиться» он умеет при всяких условиях. «Неприятен был только самый момент переезда, как переход от лучшего к худшему. Но это было неизбежно», - пишет он в следующем письме к матери . И опять-таки, как переход от лучшего к худшему, отсутствие нужных ему для работы литературных материалов, новинок и газет особенно чувствительно для него в это время, так как в Петербурге он имел возможность читать все газеты и журналы, следить за всеми новинками. И он просит «раздобыть... протоколы III Думы (официальное издание стенографических отчетов, а также заявления, запросы и законопроекты, вносимые в Думу)» и выслать ему «все, без пропусков». Его интересуют также «программы, анонсы и листки октябристов, правых, казачьей группы и т. д.». Он лишен этих нужных материалов, тогда как «в Думе-то все сии «бумаги», наверное, по полу валяются и их никто не берет». Просит он также высылать ему «все новинки издания меньшевиков» , профессиональные журналы, уцелевшие от разгрома, и т. п.

Однако не только в книгах был у Владимира Ильича недостаток во время его эмигрантской жизни, как ни старались мы снабжать его, хотя бы самым интересным, что появлялось на книжном рынке, но и в русских газетах. Особенно плохо в этом отношении было во время империалистической войны, когда временами

* См. настоящий том, стр. 242. Ред.

** Там же, стр. 244. Ред.

*** Там же, стр. 242, 248, 243, Ред.

XXXIII

ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.

Владимир Ильич сидел совсем без русских газет. «... Посылайте раз в неделю прочитанные русские газеты, а то я не имею никаких», - пишет он в письме от 20. IX. 1916 года*.

Была большая нужда и в заработке, особенно в последние годы эмиграции Владимира Ильича. «У нас скоро прекращаются все старые источники существования, и вопрос о заработке встает довольно остро» (14. XII. 1915). А этот вопрос «его порядком беспокоит», пишет Надежда Константиновна, ибо Владимир Ильич был очень щепетилен в денежных делах, в помощи