— Ждите меня в «Доме ракушек».

Кошечка едва не потеряла голову от охватившего ее ужаса при мысли, что воин из Тосы сейчас покинет ее. Она вдруг почувствовала себя беспомощным карпом на разделочной доске под ленивым взглядом оборванца, который все еще сидел на прежнем месте, ковыряя в зубах.

— Куда вы идете?

— Природа иногда предъявляет требования, которым вынужден подчиняться даже ученик школы «Новая тень», — произнес, поклонившись, Хансиро с едва заметной долей иронии.

Он завернул за угол и подошел к отхожему месту, где уже облегчала свои животы небольшая группа паломников — в основном женщины и несколько мужчин, которым было недостаточно короткой остановки в придорожных кустах. Хансиро шагнул под сень бамбукового навеса: отсюда он мог наблюдать за «Домом ракушек» и княжной Асано.

Когда он устроился поудобней, подозрительный ронин легким спокойным шагом пересек освещенную площадку перед уборной. Он присел рядом с Хансиро, посмотрел поверх забора на залив и удовлетворенно вздохнул.

— Загнанный в нужник, он восхваляет звезды, — прочел нараспев оборванец. Стихотворение было смешное и без лишних украшательств. Хансиро этого и ожидал.

— Кто так беспечно высыпал в море звезды? Вон они тонут в волнах. — Хансиро составил хайку, используя последнее слово стихов незнакомца как «рычаг».

— Далеко ли идете?

— В нашем ненадежном мире человек не знает, как далеко он пройдет, — с вежливым поклоном ответил Хансиро. — Утром розовые щеки, к ночи — беленькие кости, — с этими словами воин из Тосы расстался с ронином и пошел своей дорогой, пробираясь сквозь толпу путников, чьи гостиничные гэта весело стучали по каменным плиткам дорожек, ведущих к чайным домам.

В «Доме ракушек» посетители сгрудились вокруг жаровен, с вожделением наблюдая за процессом приготовления моллюсков погруженных в горячую золу. Квадратные помосты, облепленные гостями, возвышались над земляным полом помещения, как остров над черной водой.

Хансиро сбросил сандалии и подошел к тому помосту, где сидели Кошечка и Касанэ. Укладывая длинный меч на шелковый платок, Хансиро повернул оружие режущей кромкой к себе, показывая, что у него нет враждебных намерений. Потом он, скрестив ноги, устроился за низким столиком напротив своих спутниц, скинул палочкой для еды бамбуковую оболочку с поданного ему блюда, и выбрал жирного моллюска, от которого шел ароматный пар.

Кошечка и Касанэ в это время обсуждали свои дальнейшие действия. В Ёкаити дорога разветвлялась, и паломники там сворачивали на юг — к великому алтарю богини Солнца, куда собиралась когда-то и Касанэ.

— Я предпочла бы сопровождать вас в столицу, молодой хозяин, — говорила дочь рыбака.

— А как же твой Путник? Он идет в Исэ.

— Я оставлю ему записку в Ёкаити. — Касанэ умолчала еще об одной важной причине, побудившей ее принять такое решение: девушка считала, что если она действительно сколько-нибудь дорога Путнику, то он изменит ради нее свои планы.

Краем глаза Кошечка заметила, что подозрительный незнакомец вошел в помещение и расположился невдалеке от беглянок. Он весело и шумно подозвал служанку.

— Я человек простой: благовоний не жгу, но и ветров не пускаю, — закричал он, обращаясь ко всему обществу в целом.

Кошечка увидела, что губы Хансиро дрогнули. Это движение не походило на нервную дрожь — воин улыбнулся. Неужели бесстыжий бродяга из Тосы спелся в нужнике с этим головорезом?

— Что он вам сказал… там? — тихо спросила Кошечка. Впрочем, ей незачем было понижать голос: служанки весело суетились вокруг нового посетителя и смеялись его шуткам.

— Восхвалял звезды. — Хансиро радовала мысль о скорой схватке с достойным противником. Он ел с аппетитом.

— Этот человек выглядит таким безвредным, — с надеждой сказала Касанэ.

— Он далеко не безвреден, — пробормотала Кошечка.

— Кто пришел со сверлом и проделал в нас девять дыр? — громко воскликнул в это время наемник Киры. Он ущипнул пробегавшую мимо служанку, та взвизгнула, засмеялась и шлепнула нахала по руке. — Год за годом мы обливаемся потом в непосильных трудах, — продолжал оборванец, — тысячи бездельников, стукаясь головами и вопя, толкают друг друга, подбирая наши медяки.

— Прячет когти, — прошептала Кошечка.

— Умелый ястреб прячет когти, — эту поговорку Касанэ услышала от госпожи и повторила теперь, радуясь случаю продемонстрировать свою образованность.

— Вот именно, — отозвался Хансиро. Он подцепил палочками для еды комок вязкой рисовой каши и отправил его в рот.

Когда их маленький отряд мнимых паломников двинулся в путь, Хансиро расположился в арьергарде процессии, прикрывая своих спутниц с тыла, а Касанэ пошла впереди, освещая дорогу путевым фонарем. Конечно, на дочь рыбака могли кинуться из ночной мглы разбойники — такая опасность на Токайдо существовала всегда, но Хансиро знал, что сегодня вероятнее всего ожидать удара в спину.

— Простите меня за грубость, ваша честь, — Касанэ оглянулась, наверное, в сотый раз с момента выхода из Кувано, — но как вы сумели понять, что этот бродяга опасен? Он ведь вел себя так добродушно.

— Негодяи издалека видят друг друга.

— Простите, что противоречу вам, но ваша честь вовсе не негодяй.

— Поведение этого человека сказало мне о многом.

— Оёси-сан однажды рассказал мне короткую историю, которую слышал от своего наставника, — заговорила Кошечка, тоже оглядываясь через плечо. — Некий молодой воин, сирота, не имевший господина и очень бедный, пришел к известному преподавателю боевых искусств и стал проситься к нему в ученики. Наставник только взглянул на него и сказал: «Тебе незачем было приходить: мне нечему тебя учить». Этот юноша в своих скитаниях дошел до такой бездны отчаяния, что ему стало все равно, жить или умереть. А ведь именно такого состояния духа и добиваются люди, изучающие Путь воина. И мастер боя всегда может распознать подобного себе человека уже по одному тому, как тот держит себя.

Какое-то время все трое шли молча по темной Токайдо, сейчас пустынной и окутанной холодным призрачным туманом. Касанэ продолжала поглядывать через плечо. Кошечка погрузилась в раздумья о том, что ожидает ее в Киото. Хансиро, при всей внешней невозмутимости, тоже испытывал некоторую тревогу. Воин из Тосы задавался вопросом, не утратил ли он в последние дни то безразличие к жизни и смерти, в котором постоянно пребывал его дух? Не ослабляет ли его силы гордая красавица, гибкая, как ива, которая делает с некоторых пор жизнь воина то заманчивой, то невыносимой.

Путники дошли до перекрестка.

— Я дождусь его здесь. — Хансиро опустил на землю свой узел, скатал головную повязку в жгут и обмотал его вокруг головы, чтобы пот не заливал глаза во время поединка. Затем воин из Тосы связал рукава куртки за спиной и удобно уселся на каменном крыльце придорожной часовни святого Дзидзо.

— Вы должны отправиться в Ёкаити. Найдете там гостиницу «Соловей», это на Южной улице, напротив винокурни. Скажите