о своем приближении. Возле управы волновалась внушительная очередь, но все эти люди, даже богатый торговец рисом, посторонились и пропустили вперед Хансиро. Кошечка не удивилась этому: люди, родившиеся в год Тигра, умеют внушать окружающим уважение к себе. Тигр отгоняет воров, усмиряет огонь и духов. «И наглых торговцев тоже», — подумала Кошечка.

Сидя на сундуке во дворе управы, молодая женщина с удовольствием наблюдала, как надменно Хансиро говорил с каким-то чиновником. Она была так влюблена, что не замечала сейчас никого и ничего, кроме своего возлюбленного. Гомон волнующейся толпы едва долетал до ее слуха. На губах молодой женщины играла загадочная улыбка.

— Мне кажется, Путник свернет отсюда на Исэ, — нарушила Касанэ приятный покой своей госпожи.

Этим утром посланник Путника не пришел в гостиницу «Соловей» в назначенный час. Касанэ попросила ворчливою старика-привратника передать ее письмо тому, кто за ним явится. Девушка не подозревала, что в это время молодой крестьянин наблюдал за ней из переулка напротив гостиницы. Правда, юноша не рискнул подойти к Плывущей Водоросли в разгоравшемся свете дня. Теперь дочь рыбака боялась, что молодой паломник исчезнет и она больше никогда не увидит его.

— Ты ведь сообщила ему, что направляешься в столицу?

Кошечка, конечно, прочла письмо Касанэ и стихи ее тоже. Стихи для того и сочиняют, чтобы их читали, и потом, Касанэ не могла послать их, не попросив сперва госпожу исправить ошибки в размере и грубость стиля. Танка оказалась восхитительна: написанная без претензий, она дышала большим чувством.

Всю ночь в постели

Поворачивалась я.

Спутавшиеся

Расплетаю волосы,

Тревожась, встречусь ли с тобой.

— А все-таки шла бы ты в Исэ с ним, — сказала внезапно Кошечка. — Путешествуя вдвоем, вы стали бы ближе друг другу. И каждую ночь ваши сердца шептались бы между собой.

— Я не могу покинуть вас, молодой хозяин! — Касанэ ужаснулась при мысли о таком коварном поступке. Ей не приходило в голову, что Кошечке, возможно, просто хочется побыть с Хансиро наедине, без посторонних глаз.

— Он заманит меня и бросит. Говорят, что в Исэ много женщин, и все они красивы и приятны в общении, — Касанэ говорила тихо, чтобы никто не услышал, как она беседует с госпожой, словно с подругой.

— Помимо всех твоих прочих достоинств, старшая сестра, у тебя есть вещица, которую ни одна женщина в Исэ не сможет подарить твоему паломнику.

— Какая же, младший брат?

— Твоя девственность.

Касанэ засмеялась, прикрыв лицо рукавом, потом вынула из рукава маленький сверток — лист бамбука, сложенный в четырехгранник с подвернутыми концами.

— Хансиро-сан дал мне денег и велел, чтобы я потратила их на себя. — Касанэ смущалась от того, что потакает своим желаниям, но явно гордилась своей покупкой. — И утром я купила на рынке вот это.

— Что же?

— Пепел ящерицы, — Касанэ еще больше понизила голос. Сёгун Токугава Цунаёси запретил убивать даже комаров. Было ясно без лишних слов, какое наказание полагалось за приобретение останков ящериц. — Святая женщина велела мне посыпать этим пеплом волосы того, кого я люблю, и тогда этот человек ответит мне взаимностью.

— Вожделения не удержишь, — со смехом процитировала Кошечка одну из поговорок дочери рыбака. — С ним надо что-то делать.

Кошечка хотела добавить еще кое-что к этой присказке, но ей помешали: из боковой двери управы выбежали два стражника, волоча под руки старого придворного, поставщика любовных средств из слоновьей мочи. Все люди, собравшиеся во дворе, оставив свои дела, стали с интересом следить за развитием событий. Старый «житель облаков» отчаянно упирался: он извивался и визжал, когда охранники заталкивали его в ожидавший у ворот правительственный паланкин. Перед тем как за привратником захлопнулась дверца, он успел смертельно оскорбить одного из охранников, ударив его по голове своей изношенной деревянной сандалией.

— Мы не дураки! — Страж потер бритую часть своей головы, на которой уже нарастала шишка. Потом приоткрыл скрипучую дверцу ровно настолько, чтобы засунуть внутрь болтающийся край дорожного плаща старика, и, чтобы расплатиться за обиду, ударил палкой по крыше паланкина. — Ваши штучки здесь не пройдут!

Четыре носильщика, скаля зубы, держали наготове длинную веревку: они уже бывали в таких ситуациях. По знаку стражника они обвязали этой веревкой паланкин, чтобы придворный не мог выскочить из него.

— Когда я сообщу об этом оскорблении, мой господин, великий император, Сын Неба, прикажет отрубить вам головы! — кричал старик. — Вороны с речного берега прилетят клевать ваши потроха!

С кряхтеньем и криками носильщики взвалили паланкин на плечи и, настраиваясь на ритм маршевой ходьбы, стали привычно выкрикивать бессмысленные звукосочетания.

Одна из стоявших рядом с Кошечкой женщин что-то шепнула своему ребенку и толкнула его в спину. Мальчик подбежал к паланкину, упал на колени и прополз под ним. Таким образом он сумел оказать уважение человеку, знакомому с Его Величеством императором, и, следовательно, его земной путь обязательно будет продлен. Обеспечив себе долголетие, мальчик запустил в паланкин комком грязи.

За тонкими планками оконной решетки Кошечка видела лицо старого придворного. Она заметила, что вены на его висках набухли и стали фиолетовыми, как кожура баклажана. Длинный нос аристократа торчал в ячейке окна, словно слива. Отставной камергер по-прежнему выкрикивал угрозы и брызгал слюной.

Хансиро подошел к своим спутницам. История с придворным, казалось, развеселила его.

— Надо бы провинциальным властям действовать осторожнее, не то они наживут себе неприятности хуже тех, от которых хотят избавиться.

— Какое преступление он совершил? — спросила Касанэ.

— Здешний судья поставлен в известность, что на всех станциях Токайдо этот человек ложно заявляет, что выпал из паланкина, предоставленного правительством, и требует компенсацию за это, — Хансиро не смог удержаться от смеха. — Но если старика в правительственном паланкине хватит кондрашка, дорожным чиновникам придется заполнять бумаги до пенсии.

Хансиро веером поманил к себе погонщиков, которые выводили трех лошадей из соседней конюшни. Потом он помог своим спутницам пробраться к большому плоскому камню, с которого путники садились в седла. Хансиро с удовольствием отметил, что Кошечка прекрасно держится на своей маленькой лохматой лошади. Чтобы уверенно чувствовать себя в таком седле, требовались недюжинные мастерство и сноровка, ибо это сооружение вздымалось над спиной лошади больше чем на сяку. Касанэ разместилась на вьючной кобыле в сиденье-коробе, который с другого боку уравновешивался багажом трех путников и несколькими камнями. Впереди этой лошади шел почтовый слуга, ведя покладистое животное за веревку.

Устроившись поуютнее, Касанэ развернула белый бумажный сверток. Это был пакет, который она обнаружила на своей постели, вернувшись утром в гостиницу. Из свертка выскользнула книга. Она называлась «Иллюстрированное руководство по эротике» и содержала гораздо