мойщица волос выполнила основные операции, Кошечка отослала ее и доделала остальное сама. Она подчеркнула линию роста волос на лбу Касанэ черной краской, а глаза обвела сначала красным, потом коричневым ободком. Прихорашивая подругу, молодая женщина давала ей последние наставления:

— Запомни, старшая сестра, — не трещи суставами, не задевай лампу, когда встаешь, и самое главное — не чеши голову вертелом от пельменей.

— Не буду!

Руки Касанэ дрожали так сильно, что она спрятала ладони в рукава. Девушка прилежно изучила все сорок восемь любовных позиций, приведенных в заветной книге, и жаждала применить свои знания на практике, но при мысли, что ей вот-вот придется действительно проделать это, дочь рыбака умирала со страха.

— Двигайся медленно: это делает женщину изящной, — продолжала учить ее Кошечка. Княжна Асано выбрала новую кисточку из лежавшего на полке косметического набора и окунула ее в раковину с губной помадой. Сосредоточенно сдвинув брови, она нарисовала над верхней губой Касанэ маленькую изогнутую, как лук воина, дугу.

— Развяжи пояс — этим ты подаешь знак своему молодому человеку, что готова принять его. Но не притворяйся, как иные глупые шлюхи, что пояс развязался случайно. Не забудь иногда вскрикивать во время ласки — это придаст твоему возлюбленному уверенности.

Потом Кошечка с легким поклоном подала Касанэ коробочку из жесткого шелка, где лежала пачка бумажных платков:

— Для «влажных меток любви».

Про платки Касанэ знала. В ее учебнике сообщалось, что успех полового сношения определяется количеством использованных после него бумажных платков.

Кошечка обошла вокруг Касанэ, поправляя складки шелкового платья, взятого напрокат ради такого случая, и отогнула задний край воротника, открывая соблазнительный изгиб затылка подружки. Потом Кошечка усадила Касанэ под точно выверенным углом к двери и ласковыми, но сильными движениями развернула плечи дочери рыбака. Ночник Кошечка расположила на полу так, чтобы свет и тени самым выгодным образом оттеняли неподвижную фигуру девушки.

Результатом княжна Асано осталась довольна: Касанэ выглядела наилучшим образом. Она опустилась на колени перед своей верной служанкой:

— Я довольно строго побеседовала с твоим молодым человеком, — Кошечка не стала пояснять, что Путник во время этого разговора валялся в пыли среди мусора на рыночной площади и стонал от боли. Он считал Кошечку братом Касанэ и поэтому решился сначала поговорить с ней. Молодой крестьянин хотел попросить у Кошечки разрешения сопровождать трех путников в дороге, прежде чем обратиться к Хансиро. — Я хотела убедиться, что этот юноша будет добрым к тебе, — продолжала Кошечка. — Он начал паломничество вместе с другом, но, как только они добрались до первого городка с почтовой станцией, тот завернул в веселый квартал и не захотел уходить оттуда. Твой молодой человек, кажется, говорит искренне и имеет честные намерения: он клянется, что хочет жениться на тебе.

Касанэ густо покраснела, но так боялась растрепать волосы или сдвинуть складки платья, что не решилась даже прикрыть лицо рукавом. Она боролась с сильным желанием запахнуть воротник, чтобы спрятать под ним бесстыдно оголенные затылок и шею.

— Ваши первые объятия, возможно, окажутся неумелыми и даже болезненными, но со временем вы научитесь дарить друг другу радость. — Княжна Асано пригладила и без того гладкие волосы Касанэ. Ее голос звучал сдавленно: Кошечка старалась удержать слезы радости — Касанэ совсем скоро обретет свое счастье, как совсем недавно обрела его и она. — Ты была мне истинным и отважным товарищем, старшая сестра. Теперь, если захочет судьба, ты получишь величайший из даров этого мира — друга сердца и спутника на жизненном пути.

— Спасибо вам, госпожа, вы были очень добры ко мне, ничтожной, простой девушке.

Как белое пятно на рисунке позволяет представить на его поле горы, туман, море и бесконечное множество других пейзажей, так за молчанием Касанэ угадывалось огромное множество невысказанных слов. Ее губы, поверх которых Кошечка нарисовала красный и круглый, как бутон пиона, искусственный рот, задрожали.

В коридоре Кошечка обернулась, еще раз взглянула на Касанэ и ободряюще улыбнулась подруге, перед тем как встать на колени и задвинуть дверь. Потом она отыскала одного из смышленых слуг, дала ему денег и попросила привести Путника в гостиницу через заднюю дверь, после того как в доме наденут на ночные лампы колпачки из тонких дощечек. Она была уверена, что Касанэ просидит неподвижно до его прихода и не решится даже моргнуть.

Когда Кошечка вошла к себе, Хансиро что-то читал при свете ночника. Увидев ее, он отложил книгу и остался сидеть на месте, скрестив ноги и полуприкрыв веки, а Кошечка опустилась на колени возле любимого и стала массировать ему плечи и спину. Она уже спустилась по сильным рукам к твердым ладоням возлюбленного и нежно теребила его пальцы, когда в комнате Касанэ раздался скрип половиц. Потом зазвучал мужской голос, но Путник говорил так тихо, что слов его нельзя было разобрать.

Кошечка перешла к письменному столу и села так, чтобы спальная одежда окружила ее изящными складками. Она взяла кисть, окунула ее в выемку камня и написала: «У него, должно быть, ужасно болит голова», — Кошечка чувствовала себя неловко после недавней глупой истории.

Она передала бумагу Хансиро, и тот ответил: «Ты причинила ему боль, но ты же и возродила его к жизни».

Хансиро отсыпал этому симпатичному парню щепотку чудодейственного порошка из своей аптечки, но был уверен, что лекарство Кошечки обладает большей целительной силой.

Кошечка и Хансиро услышали звон фарфорового кувшина с сакэ, о который стукнула чашка, потом прозвучал тихий раскатистый смех. Кошечка набросала на новом листке еще несколько строк и подала бумагу Хансиро на конце веера.

Пара шумных воробьев,

Луна поднимается.

Впервые Кошечка увидела, как ее любимый улыбается без тени той странной печали, которая обычно затуманивала его взгляд. Золотистые точки в глазах воина заискрились и стали ярче — так полоски желтого шелка отливают золотом в солнечных лучах.

Хансиро связал с двустишием свое стихотворение, в котором признался любимой, как на него подействовала ее любовь.

Поднимаясь над горами,

Влетел в туман жаворонок.

Он растерян, как я.

Кошечка смотрела, как Хансиро пишет, и ей казалось, что ее любовь не умещается в сердце. Вот-вот оно разорвется, и ее чувство хлынет наружу, как шелковые нити, что, вырвавшись из лопнувшего мешочка ткачихи, вьются на сильном ветру.

Влюбленные не решались искушать судьбу мечтами о будущем, но жадно расспрашивали друг друга о прошлом, пытаясь за несколько часов пересечь океан времени. Ночь давно уже вступила в свои права, но они все писали, а в комнате Касанэ постепенно поднималась любовная буря. Кошечка и