ноги прикреплены к нижней поперечине, а вытянутые в стороны руки привязаны к верхней.

Вся его кровь вытекла из глубоких рваных ран, нанесенных копьем. Земля под столбом стала черной. Палач был неумелым, невнимательным или жестоким: он пронзил приговоренного несколько раз, прежде чем выполнил свою работу.

Этот несчастный попался при попытке обойти заставу. Его тело висело здесь уже три дня, как поучительный пример для всех, кто имеет подобные намерения. Могильщики из числа отверженных рабов-эта стояли, опираясь на заступы, вокруг ямы, в которую им полагалось бросить мертвеца, курили маленькие трубки и перебрасывались шутками. Из холмика только что выброшенной из ямы земли торчали обломки костей и скалилась чья-то полусгнившая голова.

Несмотря на зловоние, исходящее от трупа, казалось, никто, кроме Кошечки, не замечает его. Паломники, путники и носильщики, ожидавшие своей очереди, сидя на вещах возле столба, спокойно болтали о пустяках и жевали рисовые пирожки, соленые овощи или сладкий картофель, вынутые из сундучков или больших тряпичных узлов.

Дорога Токайдо в Синагаве казалась извилистой лентой. Она шла параллельно линии холмов с одной стороны и берегу залива с другой. Хочешь не хочешь, Синагава являлась временной остановкой для каждого человека, направляющегося по Токайдо в любом направлении. Она была известна недорогими харчевнями и разбитными «подавальщицами риса», которые за известную плату могли побаловать путника не едой.

В конце торгового квартала возвышалась мрачная стена. Она вводила все движение по великой дороге в тесное русло, подталкивая пеший люд — а колесный транспорт на Токайдо был запрещен, — к одним-единственным узким воротам. Правительственные чиновники проверяли подорожные у всех путников, просачивающихся в эту щель.

Увидев людей, столпившихся у заставы — тех, кто отправился в путь рано утром, — Кошечка так испугалась, что едва не выдала себя. Несколько самураев, вооруженных двумя мечами, охраняли ворота. Женщин они отделяли от мужчин и отводили в специальное помещение.

Первый сёгун из рода Токугава, Иэясу, чтобы держать в повиновении вечно недовольных князей, изобрел способ обеспечить их лояльность с помощью заложников — методом «поочередного присутствия». Князья имели право жить в своих разбросанных по стране владениях, но на это время должны были оставлять в Эдо своих жен и детей.

Князь, тайно вывезший из столицы свою семью, представлял потенциальную угрозу. Он мог восстать против существующего порядка, не опасаясь, что головы его близких будут выставлены на всеобщее обозрение. Поэтому женщин, и прежде всего знатных, осматривали с особым тщанием. Кошечка знала, что даму, чья внешность даже в мелочах не совпадет с подробным ее описанием, входящим в подорожную, немедленно задержат, отошлют назад в Эдо или накажут.

Кошечка пожалела, что не может остановиться в одном из переполненных чайных домов с открытыми фасадами и провести там час или два за чашкой дымящегося чая и миской риса с овощами. Оттуда она могла бы понаблюдать за заставой и поразмыслить, каким способом пройти через нее, не подвергаясь опасности. Но для того, чтобы пить чай или есть рис, ей пришлось бы снять шляпу-корзину и открыть лицо. В конце узких переулков, разделявших кварталы Синагавы, Кошечка видела сияющий, голубой с блестками, залив. На его волнах покачивались лодки. Белоснежные чайки кружили в рассветном небе и то опускались к воде, то падали в море камнем, бросаясь на добычу. Кошечка позавидовала птицам: чайкам не мешали заставы, устроенные людьми.

Ситисабуро сказал ей, что монахам, монахиням и иным служителям храмов не нужны подорожные. Но что, если он ошибается? Кошечка внимательно изучила объявления, начертанные на деревянных дощечках, прикрепленных к большой покрытой навесом доске в стороне от дороги. Там размещались обычные наказы властей низшим слоям населения. Добропорядочных японцев призывали упорно трудиться, избегать легкомысленных развлечений и слишком нарядной одежды и почитать тех, кто стоит рангом выше. И ничего о недавних убийствах в Ёсиваре. Ни слова о бежавшей куртизанке. Это ободряло, но, как ни крути, все равно сейчас Кошечке придется иметь дело с чиновниками правительства. Ей придется говорить с ними. И если они обнаружат, что неизвестная путница прячется под чужим нарядом, ее немедленно арестуют. В таких случаях Мусаси советовал начинать действовать раньше противника. Кошечка зазвенела железными кольцами своего посоха. Те из толпы, кто стоял перед ней, подскочили на месте: как видно, нервы их трепетали от напряжения, несмотря на притворно невозмутимый вид.

— Наму Амида Буцу, — нараспев произнесла Кошечка.

Сидевшие возле столба люди подняли на нее хмурые взгляды.

Почти все отодвинулись подальше от бродяги-монаха, и лишь немногие протянулись к поясам или складкам в куртках, где хранили кошельки. Кошечка меж тем приближалась к самым грубым людям, которых когда-либо видела.

— Купите амулет «Тысячу благословений»! — Она набросила на руку платок нищего и протянула чашу для подаяния компании носильщиков каго, которые сидели, развалившись, на клочке земли, освещенном утренним солнцем, пили подогретое сакэ и рассказывали друг другу небылицы. — Испытайте этот амулет, — продолжала Кошечка. — Он отгонит зло в опасные для вас годы. Он избавит вас от бородавок. Он сделает вас плодовитым.

У одного из компании по всей руке был вытатуирован дракон. Этот носильщик своим круглым, сплетенным из молодых побегов бамбука веером поднял с земли кусок собачьего помета и бросил в чашу попрошайки. Его друзья схватились за животы, колыхавшиеся от смеха. Кошечка низко поклонилась.

— Будда запомнит твой дар, — сказала она и подумала: «А я запомню твое лицо и, если мы встретимся при других обстоятельствах, снесу твою голову с плеч». Не обращая внимания на смех обидчиков, девушка двинулась дальше через толпу к контрольному пункту.

К тому времени, как Кошечка добралась до ворот, она успела очистить свою чашу от «подаяния» носильщика, но больше не получила ничего. Похоже, у жителей Эдо не было времени ни для милостыни, ни для молитвы. Ее сердце сильно забилось, когда она прошла между охранниками и вступила в помещение с открытым фасадом, где сидели правительственные чиновники. Над ними колыхалось белое полотнище с изображением трех листьев алтея — гербом семьи Токугава.

Полицейский чиновник едва взглянул на Кошечку, когда она встала перед ним. Он восседал, скрестив ноги, на ватном одеяле, положенном поверх циновок, покрывавших деревянный помост, и опирался локтем на шелковую подушку. Помощник чиновника сидел сбоку от своего начальника за низким письменным столом, заваленным грудой бумаг, подушечками, пропитанными чернилами, и печатями. Чуть левей и ниже сидели начальник охраны и трое его людей. Кошечка старательно заучила свою легенду и уже раскрыла рот, но чиновник ни о чем не спросил ее. Его помощник знаком велел ей поторапливаться.

Когда Кошечка выходила в противоположные ворота, у нее подкашивались ноги. За воротами начиналась широкая дорога —