на троне, их не особо занимало, работы много.

Прадед, дед и отец продолжили работу, и оказались тоже нужны партии и правительству, хотя не унаследовали и половины талантов предка, но трудились усердно. Мы были нужны.

Это я, жертва перестройки и вернувшегося капитализма, не пошел по их стопам. Работать в "семейный" НИИ отправилась старшая сестра. Она переехала к мужу, а я остался хранителем дома. С тетей Машей.

Итак, в наш старый дом, когда он был ещё совсем новым, нас вселило Временное правительство, а большевистская власть подтвердила наши права. Сменилась только охранная грамота в рамочке у входа.

Гербовая бумага с подписью Ленина заняла свое почетное место, а почти такая же, с подписью Керенского, отправилась в шкатулку, где лежали высочайшие рескрипты аналогичного содержания на имя нескольких поколений обрусевших баронов.

Самый первый барон построил свой замок на гранитном фундаменте какого-то древнего сооружения. Под ним находили сваи из сибирской лиственницы от языческого не то храма, не то дома князя.

В родовом замке бароны дождались изгнания своих германских соплеменников и прихода русских властителей, которым присягнули и продолжили жить как жили — любимыми племянниками общей тёти Мари.

Замок развалился и выгорел дотла в начале 20-го века при наладке в нем газового освещения. Взрыв оставил без стекол весь центр города. Остался только добротнейший фундамент с огромным сухим подвалом.

На этом основании последний отпрыск баронского рода построил вполне современный для тех лет особняк и встретил в нем февральскую революцию.

Тетя Маша куда-то запропала, но это никого не обеспокоило, она постоянно искала где-то приключений, после которых радостно выходила из подвала, каждый раз с новыми волосами.

Барона убили грабители в начале лета 1917-го, тогда же мой прапрадед получил от властей его дом. Въехали отец-ученый и сын-гимназист. Прапрабабушка недавно умерла от тифа.

Обходились без прислуги, не считая приходящей кухарки, поэтому выгребать хлам из обширного подвала пришлось самим. Одежду, в весьма неплохом состоянии, забрал драматический театр, ведь там были образцы чуть ли не со средневековья.

Оставили древний верстак и какой-то камень, обтёсанный до почти идеального куба, с неведомыми рунами на гранях. И заперли дубовую дверь на новый висячий замок, до лучших времён.

До весны 1919 года.

Никто не ожидал, что из запертого подвала к ним постучатся. Но постучались, очень робко и глухо. Стук услыхала кухарка, спустившаяся по какой-то надобности, и побежала звать на помощь. Встретила молодого хозяина, тот взял ключ, кочергу, оставил женщину в ее кухне, и мужественно пошел к судьбе своего рода.

Это я так красиво сказал, а он-то думал прибить крысу, только и всего. Поэтому, когда из открывшейся двери на него навалилась голая и холодная, как лягушка, дрожащая девица, он, мягко говоря, опешил. Барышня же обхватила своего избавителя руками и ногами с такой неистовой силою, что снять ее с себя парень не смог.

Она стискивала и прижималась к тёплому телу, пытаясь согреться, а попытки оторвать ее от себя приводили к тому, что объятия сжимались ещё крепче, до боли.

Пришлось ковылять в кабинет отца прямо с этой ношей, к счастью, не слишком тяжёлой.

— Сын, если ты уже созрел жениться и решил представить мне свою невесту, то сделал это потрясающе экстравагантно! — выдавил из себя удивленный отец. — Впрочем, я не очень рвался присутствовать и на твоём первом опыте половой жизни. Странно, что ты решил посвятить меня во все подробности.

— Шутить изволите, господин профессор! Вот это чудо выскочило на меня из подвала, и я не могу его от себя оторвать. Как быть? У неё руки из железа, ребра уже потрескивают.

— Пожалуй, ковыляйте-ка вы к камину. Отогревай свою находку, глядишь, сама отвалится, — сказал отец, похлопав девушку по окоченевшей спине.

Он достал из шкафчика бутылочку спирта и, несколько смущаясь, растёр им все части бедняжки, до которых смог добраться. Потом накинул на детей одеяло.

Дрожь начала стихать, тело девушки расслабилось, и ее удалось снять, уложив на диван. Она мирно засопела.

— Ну и силища! — парень разминал затёкшие руки и потирал бока.

— Что ж, проснётся — разберёмся. Как бы теперь и вправду тебя не пришлось на ней женить…

Глава 3

Я впервые понял, что с Машей что-то… не так, когда мне исполнилось восемь. Тогда она пришла на мой день рождения, с тортиком и, кажется, осколком от авиабомбы в плече.

— Миша, помоги, а? — попросила она, проводив гостей и подставляя мне плечо, — Только аккуратно, а то нервы срослись.

— А ты чего не в больнице? — спросил я, отплясывая вокруг с пинцетом.

— Скучно там. Да и зачем, если всё само выйдет… или не выйдет, так мы с тобой сами выдернем, — она хохотнула, — всё равно же не насовсем. Не надо ваты, приложи тряпочку, сейчас заживёт.

Тогда я ничего не понял. Сейчас — понимаю чуть больше. Хотя до конца, пожалуй, не понял её никто. Даже она сама.

Тогда она выглядела моей старшей сестрой, теперь выглядит младшей. Раньше она была как бы папиной сестрой, пока он окончательно не переселился в свою столичную академию. Впрочем, так происходит со всеми ее "племяшами", смена поколений.

А вот с девочками семьи у нее не ладится. С мамой и бабушкой здоровались сквозь зубы. Я уже вспоминал родную сестру, она ее просто ненавидит даже на расстоянии, живя со своей семьёй. Мой племянник Машу обожает, но они редко видятся.

Она сидела на капоте своей последней игрушки — новейшего разведывательно-ударного дрона с экспериментальной системой теплового наведения.

Мы на очередном полигоне, я уже не запоминаю их названия и адреса, всё равно никому не расскажешь — секретно.

Хотя особистов из первого отдела Маша давно от меня шуганула. Нечего совать свои подписки о неразглашении и оформлять допуски, мальчику и за границей побывать хочется, мир посмотреть. Взяла меня на поруки.

Они и отстали. А как же, к Маше и сам верховный только с уважительными просьбами, никаких приказов — не терпит. Но поможет с охотой.

— Думаешь, он меня найдет? — спросила она, щурясь на солнце.

— Дрон? Конечно найдёт. Он же на тепло.

— А если я залезу в бочку с жидким азотом?

— Тогда тебя найдёт служба безопасности, а не дрон. Как сосульку.

— Тоже весело, — хмыкнула она. — Но скучно.