class="p1">Архангельск встретил нас ледяным ветром с Белого моря. Здание архива, спрятанное за фасадом ветхой сталинской постройки, напоминало крепость: решётки на окнах, датчики движения, охранники с лицами, словно высеченными из того же гранита, что и подвал Маши.

— Ты уверена, что карта здесь? — спросил я, пряча лицо в воротник.

— В 1923-м экспедицию снаряжал сам Наумов, — ответила Маша, поправляя розовые пряди под капюшоном. — Он верил, что камней несколько. Нашёл второй где-то под Воркутой, но… — Она замялась, будто вспоминая что-то неприятное. — Наумов был умнее Бормана. Понял, что лучше не трогать.

Мы прошли через три поста охраны, предъявив подлинные удостоверения НИИ-42. Маша щёлкнула пальцами перед камерой — та замерцала, выводя статику.

— Надолго?

— На минуту. Раньше я гипнозом пользовалась, но ваше поколение на гаджеты смотрит чаще, чем в глаза.

В архиве пахло пылью и тайнами. Стеллажи уходили в полумрак, как катакомбы. Маша, не глядя, потянулась к папке с грифом «Экспедиция № 2. 1923 г.».

— Вот, — она развернула карту, испещрённую пометками красным карандашом. — Наумов отметил пещеру у Полярного Урала. Но… — её палец дрогнул на странном символе — руне, напоминавшем спираль. — Это предупреждение.

— О чём?

— Что камень там не один.

* * *

Полярный Урал, район Лабытнанги, около 1200 вёрст севернее Екатеринбурга, 1923 год.

Экспедиция Наумова продвигалась вглубь пещеры, освещая путь коптящими факелами. На стенах — те же спирали, что на карте. Учёный, человек с лицом аскета, записал в дневник:

«Камень излучает холод. Растения вокруг обледенели, хотя на улице август. Местные называют это место «Дверью Мертвых». Сегодня ночью пропал Петров. Нашли у камня — весь седой, будто прожил сто лет. Говорил, что видел «вечность». Умер к утру…»

Товарищ Мария, тогда с чёрными косами под шапкой и в кожаном пальто чекиста под тулупом, стояла у входа в пещеру. Наумов умолял:

— Уничтожьте это! Оно не для людей…

— Не могу, — ответила она, глядя, как тени от камня шевелятся. — Но запомню это место.

* * *

— Что там было? — спросил я, глядя, как Маша сворачивает карту.

— То, что делает мой камень детской игрушкой, — она бросила папку на стол. — Наумов обрушил вход в пещеру динамитом. Но теперь… — Внезапно свет погас. Из темноты донеслись шаги.

Двое в чёрном, с эмблемой «Центр стратегических разработок» на нашивках, блокировали выход.

— Документы. И камень. — Голос звучал механически.

— Ох уж эти ваши секретные службы, — вздохнула Маша. — Всегда опаздываете на пару эпох.

Она рванула рычаг на стене, выглядевший как обычный рубильник. Сирена оглушила зал, стеллажи рухнули, преградив путь. Мы выбежали в переулок, где ждал нанятый вчера старый «УАЗик».

— Куда? — закричал я, захлопывая дверь.

— На север! Пока они не раскопали то, что убьёт даже меня.

Вертолёт НИИ-42 нагнал нас у подножия Урала. Маша на полной скорости, вылезла на крышу «УАЗика» и прыгнула на лыжу шасси. Ее маленькие руки уже никто бы не разжал против воли девушки.

— Эй, орлы! — крикнула она, подтянувшись и вцепившись в дверцу. — Вы же для протокола хотели «образец»?

Пилот, ошарашенный, развернул машину. Маша махнула мне, бросая в снег GPS-трекер:

— Встретимся у пещеры!

Вертолет завертелся по убийственной траектории, из него выпали две фигурки. Потом полет выровнялся.

Прибор показал почти точно на север, туда я и поехал. Если тётя Маша сказала, значит, на север, к пещере.

Пещера Наумова оказалась расчищена и обустроена. Внутри — лаборатория: экраны, провода, а в центре — камень. Не куб, а кристалл, пульсирующий синим. Возле него стоял человек в халате, с молодым лицом покойного Наумова.

— Потомок, — прошептала Маша. — Ты… как?

— Клонирование, — улыбнулся он. — Дед оставил ДНК. Я завершу его работу.

— Он хотел уничтожить это!

— Нет. Контролировать. — Он нажал кнопку. Кристалл взорвался светом, и я увидел…

* * *

Видение.

Города, покрытые льдом. Люди, замершие в бесконечном мгновении. Маша, лежащая у камня с пустым взглядом. Вечность, ставшая проклятием.

* * *

— Останови! — закричала Маша, бросаясь к панели.

Удар тока швырнул её к стене. Потомок Наумова засмеялся:

— Теперь я вечен!

— Нет, — прошептала она, вытаскивая из кармана тот самый шильдик от торпеды. — Ты — ошибка.

Она бросила шильдик в кристалл. Металл, коснувшись поверхности, начал вибрировать, резонируя.

— Что ты сделала?!

— Научилась у людей. Иногда хаос — лучшее решение.

Кристалл треснул, свет погас. Лабораторию поглотила тишина.

Мы выбрались на поверхность, где уже кружили вертолёты МЧС. Я посмотрел на дым из пещеры:

— Наумов-младший возродится?

— Нет. Его камень мёртв.

— А наш?

— Ждёт. Но теперь я знаю — «игла» не в камнях. Она… — Она тронула моё плечо. — В тех, кто напоминает, что вечность стоит проживать, а не переживать всех подряд. Вот для него она оказалась в простой полоске нержавейки из моих рук. А для меня в чём?…

Мы пошли к машине, оставляя за спиной дым и прошлое. А в подвале, за тысячи километров, камень засветился и погас, будто вздохнул с облегчением.

Глава 8

Дорога на север петляла между скал, словно змея, пытающаяся сбежать от собственного хвоста. Маша крутила в руках древний компас с рунами — подарок викинга Эйрика Рыжего, как она утверждала. Стрелка дрожала, указывая не на магнитный полюс, а туда, где в трещине ледника мерцал вход в следующую пещеру.

— Здесь теплее, чем должно быть, — заметил я, сбивая наледь с ботинка.

— Потому что камень не льда, а времени, — ответила Маша, поправляя очки ночного видения. Её волосы, теперь платиновые, сливались со снегом. — Он плавит реальность. Как в Александрии, помнишь?

Я кивнул, хотя не мог помнить. Она говорила со мной так, будто я был с ней всегда — во всех её жизнях.

Не только её.

В Машиной памяти иногда вскрывались такие глубины времени, которое и она, со своим длинным веком, не могла видеть. Память предков. "Кощеев и Маш" — бессмертных разных эпох.

Я уже привык не разделять.

* * *

Одна из Александрий, 48 год до н. э.

Пламя лизало свитки, превращая мудрость веков в пепел. Маша, в льняном хитоне и с короткой рыженькой стрижкой под мальчика, вытаскивала из огня рукопись Архимеда. За спиной гремели мечи римлян.

— Прекрати! — схватил её за запястье старый библиотекарь. — Цезарь сжёг флот, огонь перекинулся…

— Знаю, — вырвалась она, суя свиток за пазуху. — Но это