как завязать узлы на бечевке, чтобы монеты не скользили по ней. Это был успех, и Кошечка неожиданно почувствовала прилив восторга: она поняла, что может выжить в мире торгашей. Женщина улыбнулась, опуская маленькую связку монет в рукав.

— Вы не будете так добры предсказать и мне будущее, монах?

Какая-то женщина опустила на землю свою ношу и села на корточки перед Кошечкой. Ребенок, который размещался у нее за спиной, высовывал голову из широкого выреза воротника и таращил на мир любопытные глазенки. Путница протянула Кошечке шесть монет.

— Я устал. Позвольте мне немного отдохнуть, — сказала Кошечка: у нее слипались глаза.

— Уходите! — закричал Дзосу на зевак. — Странник пришел издалека и долго пробыл в пути. Вы что, не видите: он сейчас упадет лицом в пыль.

Толпа неохотно разошлась.

Со стороны Эдо послышался приближающийся звон колокольчиков. Над головами пешеходов закачались острия копий, окутанных черной бахромой из конского волоса, — прибыли гонцы. Путники сдвинулись к обочине дороги, и двое посыльных, тяжело дыша, вбежали во двор дорожной управы. Обычно в это время дня гонцов не бывало, и Дзосу почувствовал, что эти люди принесли с собой интересные сведения. А интересные сведения были для мальчика не только развлечением: иногда ему удавалось обменять их на медные монеты.

— Не окажет ли мне почтенный монах величайшую честь, последив за моим товаром?

Не дожидаясь ответа, Дзосу нырнул в дыру с хорошо истертыми краями под оштукатуренной стеной почтовой станции. В воздухе мелькнули черные подошвы босых ног. Кошечка прислонилась ягодицами к каменным плитам, возле которых сидела сама, бросила руки на согнутые колени и уронила на них голову. Солнце припекало и грело макушку беглянки. Шум Токайдо в ушах женщины то ослабевал, то становился сильнее. Разноцветные искры плясали у Кошечки перед глазами. Вернувшийся через несколько минут Дзосу застал путницу спящей. Мальчик внимательно пригляделся к комусо. Монах был красив и вообще-то мог оказаться девицей, которую разыскивали власти. Но та беглянка уж точно не дремала бы, как цыпленок, в пыли рядом с правительственной управой.

— Сэнсэй! — Дзосу вскинул на плечо свой шест и уравновесил на нем ведра. — Мне надо продать мой чай.

Кошечка попыталась открыть глаза, но так и не смогла вскинуть отяжелевшие от усталости веки.

— Какое сообщение принесли гонцы?

— Из Эдо убежала какая-то куртизанка. Думают, что она пробирается в западные области. — Дзосу был разочарован, новость оказалась неинтересной.

— Ее ищут за какое-нибудь преступление?

— Нет. — Дзосу на мгновение смолк, внимательно изучая Кошечку. — Монах, я знаю местечко, где вы сможете отдохнуть вдали от шума и любопытных глаз.

Мальчик повел Кошечку переулками к берегу у залива, проскользнул между рыбацких сетей и рам для сушки рыбы, умело лавируя шестом с ведрами, и наконец остановился возле полусгнившего остова перевернутой лодки. Один ее борт утонул в песке, а другой был подперт сломанным веслом.

Кошечка, благодарно хрюкнув, упала, не выпуская из рук посоха, на потрепанную циновку, расстеленную под лодкой. Из щели над ее головой высовывались какие-то тряпки, потертый обрывок одеяла и несколько полуразбитых горшков. Дзосу достал обрывок и накрыл им Кошечку.

К своду, образованному досками опрокинутой лодки, были прикреплены деревянные таблички с именами отца и матери Дзосу. Из песка под ними выглядывали обгоревшие концы благовонных свечек. Чашка вареного риса с воткнутыми в него палочками для еды и еще одна маленькая чашка с водой без слов говорили о том, что Дзосу преданно заботился о благополучии своих родителей в мире духов.

— Будда Безграничного света благословляет тебя, дитя, — пробормотала Кошечка и тут же заснула.

Она проспала весь час Змеи и весь час Лошади и во сне не почувствовала ливня, под которым над Токайдо расцвели яркие зонты из водоотталкивающей бумаги и большие соломенные дождевые шляпы, а не готовые к дождю путники торопливо кинулись искать укрытие. Кошечка спала до тех пор, пока ее не разбудил скрип влажного песка под чьим-то тяжелым телом. Продолжая дышать ровно, как во сне, женщина просунула руку под пояс и вытащила ножницы.

— Сэнсэй! — Голос был груб. Кошечка крепче сжала ножницы. — Дзосу утверждает, что вы прорицатель.

Несмотря на такую рекомендацию, Кошечка едва не пырнула своим орудием человека, заглянувшего под борт лодки. Нос у пришельца, расцвеченный красными прожилками вен, был сломан в двух или трех местах. Похожий на луковицу конец этой части лица, призванной украшать оное, был скошен в сторону левого уха, а это ухо своей бугристой формой напоминало гриб-трутовик.

Брови этот человек сбрил так, что стал виден широкий костяной валик над его выпуклыми глазами. Жесткая черная щетина волос выбивалась из-под головной повязки, скатанной в узкий жгут и завязанной над левым ухом.

Кошечку бросило в дрожь. Голова незнакомца находилась в пасти змеи. Раздвинутые челюсти гада были вытатуированы с обеих сторон его подбородка. Верхние и нижние клыки рептилии вонзились в пухлые губы. Раздвоенный красный язык пресмыкающегося огибал ноздри урода и вздрагивал от дыхания. Синяя чешуя покрывала шею.

— Чего вы хотите? — спросила Кошечка.

— Просить вас об одной милости, а взамен предложить еду и крышу над головой.

— И баню тоже?

— В моей жалкой лачуге мало удобств, но вымыться там вы, конечно, сможете.

Мусаси писал, что, пересекая незнакомую местность, нужно ясно представлять себе возможные опасности пути и препятствия, могущие на нем возникнуть. У беглянки засосало под ложечкой: Кошечка поняла, что совершенно не представляет, какие опасности и препятствия могут ждать ее на Токайдо, и, более того, она не знает, кому можно там верить, а кого опасаться. Выбравшись из-под лодки, она увидела, что человек, приглашающий ее в свой дом, явно опасен, но внезапно решила довериться ему.

Этот человек был коренастым, средних лет, с длинными и сильными руками. Большие мозоли на его плечах показывали, что он уже долгое время носит каго. Татуированное изображение змеи обвивало широким кольцами мощную грудь и торс незнакомца, скрываясь под складкой набедренной повязки — единственного клочка ткани на теле носильщика, и можно было предположить, что хвост этой гадины подрагивает на конце его «мужского острия».

Татуированный здоровяк поклонился и вежливо произнес немного сиплым голосом:

— По причине, очевидной для тех, кто не слеп, глупые мальчишки, которые шатаются здесь без дела, называют меня, Мамуси-но Дзиро, Гадюкой. — Он широко взмахнул рукой, указывая на весь мир.

Таким именем мог называться либо разбойник, либо профессиональный игрок, и мужчине оно, кажется, нравилось.

Он сделал Кошечке знак следовать за ним к шаткому бамбуковому каго, распростертому на песке. Возле каго сидел на корточках компаньон Гадюки. С трудом шагая по вязкому песку, Мамуси-но Дзиро подтянул свою набедренную повязку