не возникла бы даже мысль оставить работу. Они не просто работали – они делали революцию. А кто же за революционную деятельность требует зарплаты? Напротив, революционер свое право участвовать в борьбе оплачивает собственною кровью. Так думали все, кого знал Михаил, так думал он сам. Впрочем, презрение к материальному благополучию объяснялось, пожалуй, и еще одним обстоятельством, которого Михаил но молодости не учитывал. Все его товарищи были не женаты, бездетны, и заботиться о прокормлении семьи им не приходилось.

В первые дни сотрудники-оперативники не обращали внимания на новичка. Здоровались кивком и проходили мимо. А он всей душою тянулся к товариществу.

Кое-кого Михаил знал по имени, о других только слышал из разговоров Симы и Шуры, но никогда не видел. Особенно часто девушки упоминали какого-то Поля Велуа. Михаил терялся в догадках: француз, что ли? Однажды – время было за полночь – перед уходом домой Михаил торопился записать почту, чтобы немедленно отправить с нарочным. Вдруг в канцелярию влетел невысокий парень в кожаной тужурке нараспашку. Именно не вошел, а влетел. Потому что в тот момент, когда Михаил услышал стук двери, парень уже находился посреди комнаты. Крутнулся на каблуке, громко провозгласил:

– «Одних уж нет, а те далече!»

Заметил Михаила, в одно мгновение очутился около его стола.

– Где начканц? А! Во-первых и во-вторых, провожается со своей Марысей Дульцинеевной!

Схватил со стола пресс-папье, стакан для карандашей, железную линейку, и эти предметы замелькали в воздухе, как спицы быстро вращающегося велосипедного колеса. Пожонглировав с полминуты, положил все на прежние места, в упор опросил:

– Ты новый коллежский регистратор?

Сбитый с толку экспансивными действиями незнакомца, Михаил молча хлопал глазами.

– Непонятно? Ты или не ты для Коллеги регистрируешь документы?

– Я.

– Ну вот и есть коллежский регистратор, Я тоже полтора месяца сидел на этом увлекательном деле. – Незнакомец протянул руку: – Поль Велуа.

Михаил удивился – Поль совсем не походил на француза. Собственно, представление о внешности французов Михаил почерпнул из рождественских открыток, на которых изображался сладколицый молодой брюнет с безукоризненным пробором и во фраке. Поль же был скуластый, неширокий в плечах, но крепко сбитый парень с глубоко посаженными серыми глазами и прямым, чисто славянским носом, какой нередко встречается у жителей северных областей Европейской России. Прямые русые волосы, обветренное лицо… Сними с него кожанку, обуй в лапти – вылитый сельский пастух.

Михаил пожал суховатую ладонь.

– Донцов… Михаил.

– Донцов Михаил – повелитель чернил, – продекламировал Поль. – Ну, ну, не хмурься, все мы такие. – Новый знакомый уселся на угол стола, рассеянно взял карандаш, поставил острием на палец и некоторое время удерживал в равновесии, продолжая беседу. – Сколько тебе лет? Семнадцать? А мне девятнадцатый. Все мы одинаковы. Приходим сюда, чтобы грудью защитить Советскую власть, а она, приняв облик товарища Холодкова. сажает нас вот на этот регистраторский стул. – Он бросил карандаш. – Стрелял когда из револьвера?

Михаил медлил с ответом. Соврать, что стрелял, не повертывался язык.

– Понятно – не знаешь, за какой конец его держать, – деловито констатировал Поль и соскочил со стула. – Айда, поучу? – Он задержал на Михаиле выжидающий взгляд, добыл из кармана тужурки новенький черный наган, подбросил и ловко поймал. – Пулемет есть, тир у нас в подвале, а ключ – у дежурного. Айда, что ли?

Михаил ушам своим не верил. Пострелять из нагана – кто же откажется… И так буднично – «айда». Будто в столовку. И револьвер у него выглядит детским мячиком. Боясь, как бы Поль не передумал, сгреб письма, попросил:

– Подожди, только в экспедицию снесу.

– Айда вместе.

Тир – подвальное помещение шагов в сорок длиной – был освещен единственной тусклой лампочкой. На дальней стене белела газетная полоса с начерченными на ней углем концентрическими кругами. Продырявленная во многих местах газета разлохматилась и вряд ли могла служить мишенью.

Впрочем, Поль даже взглядом ее не удостоил. Остановился под лампочкой, вынул из кармана наган.

– Слушай лекцию, Донцов, – будешь первым из стрельцов.

Михаил засмеялся, что же касается Поля, то, скорее всего, он даже не заметил свою шутку. Чуть хмурясь, начал «лекцию».

– Перед тобою револьвер-самовзвод системы наган семизарядный, так называемый офицерский. Есть еще солдатский наган. Но у того курок для выстрела надо каждый раз взводить пальцем. Теперь наблюдай. Чтобы разрядить эту штуку, я отодвигаю щечку и… раз… раз… раз…

Поль легонько покрутил барабан, и на его ладонь высыпалось семь золотистых патронов с округлыми пулевыми головками.

– Теперь заряжаю, наблюдай. Отодвигаю щечку… раз…

Поворачивая барабан, Поль просунул в отверстие сверху все семь патронов.

– Наган заряжен. Взгляни на барабан спереди, видишь – пули на месте. Теперь ставлю на боевой взвод. Оружие к стрельбе готово.

Начиная испытывать нетерпение, Михаил протянул руку за наганом.

– Подожди, – остановил Поль. – Хочешь стрелять – сам разряди и заряди.

«Ученик» без особых усилий повторил все манипуляции «учителя».

– Молодец, Донец!

Поль порылся в карманах, вынул пустой спичечный коробок, установил на выступе стены над газетным листом.

– Целиться умеешь?

– Умею.

– Под нижний обрез. Не торопись. Спуск не рви, нажимай плавно. На все про все дается тебе семь патронов. Коллега имеет привычку выговаривать за перерасход.

Михаил с удовольствием ощутил в ладони рубчатую тяжесть оружия. Целился тщательно и долго. Выстрел оглушил, и наган едва не вывернулся из пятерни. Пуля выбила на серой стене щербинку в вершке над коробком.

– Так стрелять – не надо и целиться, – заметил Поль.

Остальные шесть выстрелов принесли больше успеха. Коробок, правда, не пострадал, но пули вокруг него легли кучно.

– Для первого раза неплохо, – утешил «учитель», забирая у Михаила наган.

Заново зарядил, как бы по рассеянности вскинул, выстрелил. От коробка полетели щепки.

Михаил смотрел на него разинув рот, как на чудотворца.

– Да ведь ты не целился!

– Целился, только рукой, а не глазом, – улыбнулся Поль.

– ?!

– Ну, как тебе объяснить, – я вроде бы вижу рукой… – Беззаботно – брось, мол, ломать голову над чепухой! – хлопнул Михаила по спине. – Словом – мистика. Айда лучше по домам – успокоим пап и мам.

С каждой минутой, проведенной в обществе этого парня, интерес Михаила к нему возрастал.

Вместе вышли на улицу, не сговариваясь, свернули направо.

– Почему тебя целыми днями не видать? – спросил Михаил.

– В конторе-то? Участвую в розыске иголки в стоге сена. Ужасно скучаю по злоязычной Симе и прочей интеллигенции.

– Слушай-ка, Поль… Ты вот часто говоришь стихами – это само собою получается? Или сочиняешь?

– Тренируюсь, – серьезно сказал Поль. – Всякое дело требует тренировки. А я люблю стихи…

– И сам сочиняешь?

– Ага.

Михаил не знал: верить, нет ли. Люди, сочинявшие стихи,