предзнаменованием: он был символом неколебимой решимости и покровителем воинов.

Кошечка представила себе иероглиф, означающий слово «отчаянный». Его древнее значение расшифровывалось так: «рискующий жизнью за место на земле». Кошечка, без сомнения, действовала сейчас отчаянно, но она не надеялась обрести себе место на земле.

Имя ее отца было уничтожено. Состояние его ушло на то, чтобы обеспечить оставшихся без средств к существованию слуг. Кошечка знала, что изменить это положение уже нельзя, что противиться гневу властей — все равно что пытаться вернуть в миску пролитую воду. Но она, несмотря на все, была готова лгать, притворяться и убивать, чтобы добраться до Оёси.

Кошечка обдумывала все это, стоя в поклоне перед Фудо-сама. Синяя краска давно стерлась с лица Будды, но он по-прежнему потрясал деревянным мечом и веревкой и грозно хмурил брови. Вид свирепого Фудо в плаще из огня немного ободрил женщину. Будда Фудо, податель неподвижности и неизменности, отпугивает злых духов. И может быть, он благословит ее путь.

Часовня, в архитектуре которой странным образом смешались буддийский и синтоистский стили, находилась в крайне запущенном виде. Краска на красивом ромбовидном узоре, идущем вдоль стен, облупилась. Мох и трава выросли на гнилой кедровой дранке крыши.

Внутри храма было темно и стоял сильный запах плесени и гнили, напоминающий аромат хризантем. Но зато позади часовни клокотал маленький водопад, плеск которого звучал весело даже в дождь.

Мусуи наполнил маленькие светильники алтаря пахучим рапсовым маслом, распределил вокруг них пучок благовонных палочек, потом зажег их и сел, скрестив ноги, на неровном деревянном полу перед статуями Хатимана и Фудо-сама. Поэт пропел «Лотосовую сутру» и исповедался в грехах каждого из своих шести чувств. Наконец он произнес молитву Амиде. Когда Мусуи закончил чтение, солнце уже село.

— Пожалуйста, расстели на полу наши спальные циновки: мы заночуем здесь, — сказал он Кошечке.

Она хотела протестовать, но сдержалась: слуга не спорит с хозяином. Как говорится в старой поговорке, если хочешь повелевать, сначала научись подчиняться. Покорившись судьбе, Кошечка развернула циновки на террасе под широким карнизом часовни и поставила между ними фуросики.

Мусуи сказал, что в дороге он предпочитает узлы плетеным сундучкам, потому что в платок можно завернуть любую вещь. А если захочется избавиться от вещей и отрешиться от материального мира, можно просто выбросить все из узла в любую канаву, а потом сложить платок и засунуть его в рукав. Так и нужно поступать с вещами, когда стареешь, сказал он: в конце жизненного пути человек должен быть свободен от земной ноши.

У Кошечки бурчало в желудке: Мусуи слишком серьезно выполнял свои философские правила. За весь день путники ели только раз, когда завтракали в храме Дайси. К тому же их завтрак был жалок — холодный рис и немного маринованных овощей, и часть его Кошечка поднесла Дзидзо с просьбой, чтобы он позаботился о душе ее отца.

— Как ты думаешь, нужно нам вымыться? — спросил Мусуи, всматриваясь в дождливую тьму, царившую снаружи.

— Если омовение в холодном водопаде добавляет человеку благочестия, то мы с вами, сэнсэй, уже святее всех святых, — и Кошечка показала поэту свои ладони: подушечки пальцев ее сморщились — они целый день мокли в воде. Мусуи засмеялся так заразительно, что Кошечка против своей воли тоже рассмеялась. Потом они сидели на краю узкого крыльца, сунув босые ступни в низвергающийся с карнизов поток воды, и, как дети, шевелили пальцами ног, смывая дорожную грязь.

При свете алтарных ламп Мусуи стал перебирать содержимое своего фуросики — коробку с письменными принадлежностями, пакетики с благовонными палочками, свитки с сутрами и другие религиозные принадлежности. Он нашел два полотенца, две пары палочек для еды и плоскую деревянную коробку, перевязанную шнуром.

Кошечка едва не закричала от радости, когда он открыл эту коробку: настоятель вместе с другими прощальными подношениями не забыл подарить им немного еды! Там лежало шесть рисовых колобков, завернутых во вьющиеся ленты сухих водорослей. Вокруг колобков были тесно уложены маринованные сливы и свернуты полосы вареной тыквенной кожуры, и всё это было для приправы слегка посыпано сосновыми иглами.

Когда путники поужинали, Кошечка убрала на прежнее место коробку с двумя рисовыми колобками, оставленными на завтрак, сложила ладони чашей, подставила их под стекающую с карниза ледяную струю воды и напилась. Потом Мусуи заиграл на флейте, а она стала смотреть на пелену не стихающего дождя.

Кошечка, разумеется, много раз слышала пение флейты, но здесь, в ночном дождливом лесу, в ее напеве звучало что-то жуткое. Словно флейта созывала неупокоенные души, которые обязательно должны обитать в таких темных и мрачных местах.

Доиграв свою песню, Мусуи протянул флейту Кошечке. Инструмент был холодным, скользким и слегка изгибался в пальцах, словно не желал даваться ей в руки. Флейта была сделана из надкоренного участка бамбука, где стенки стебля утолщаются, а пустое пространство в его центре сужается, что позволяет музыканту брать на таких инструментах высокие ноты.

— Горный бамбук силен, но изящен, — заговорил Мусуи. — Он мост между землей и небесами: корнями прочно врос в землю, а в листве его гнездятся облака.

Кошечка глубоко вздохнула и изо всех сил дунула в отверстие флейты. Из другого конца инструмента послышался резкий свист.

— Пустота — это необходимость, — тихо заговорил Мусуи. — Мир — пустая оболочка, внутри которой играет твое сознание. Представь, что твое тело — пустая комната со стенами из кожи. Посмотри на чашку, не видя стенок. Стенки флейты не поют, — голос поэта гипнотизировал Кошечку. — Огонь, который придает ей твердость, не поет. Лакировщик, который покрывает ее лаком, не поет. Шнур, что обвязывает флейту, не поет. Поет пустота. Держи в руках не флейту, а пустоту, имеющую вид флейты. Играй не пальцами, а животом, вместилищем души. Играй своей душой.

Кошечка не выпускала флейту из рук весь час Петуха, час Собаки и половину часа Свиньи. Масло в лампах давно выгорело. Дождь ослаб: удары капель по крыше стали менее частыми, потом сделались похожими на чьи-то неуверенные шаги по ней, потом прекратились совсем. Между ветвями сосен была кусками видна сияющая луна, уже ущербная и потерявшая форму идеального диска, но все еще круглая и белая, как рисовый колобок. Мусуи молча сидел в темноте возле своей ученицы.

«Стой под звуками, как под струями водопада. Слушай звучание звуков», — Кошечка услышала эти слова, хотя была уверена, что никто не произносил их.

Тогда она вновь поднесла флейту к губам и попыталась слить пустоту, пульсировавшую в ее голове, с пустотой внутри бамбукового ствола. И флейта вознаградила ее за усилия слабым всплеском мелодии, словно ветер дунул во влажное горло кувшина. Но сколько