знаете его. Второго такого скрягу, как казначей эмира, нужно поискать.

— И что, никак нельзя Мавлави помочь? — участливо спросил Эдванс.

— Кто же даст ему взаймы 200 рупий?

— Я!

— Вы? — В глазах управляющего выразилось такое удивление, что Эдванс пояснил: — Я же ему не просто так отдам эти деньги, а под небольшой процент. Думаю, за полгода он возвратит мне долг?

— О да! Конечно, — радостно провозгласил Али-ходжа. — Слава Аллаху! Нашелся добрый человек, который спас Мавлави жизнь, а парку — будущее. Без Мавлави парк рано или поздно пришел бы в запустение. Я могу сказать садовнику о вашем решении?

— Конечно, пусть он после обеденной молитвы зайдет ко мне в комнату.

— Спасибо, уважаемый! Аллах не забудет вашей доброты!

Услышав шаги, характерные для хромого, Эдванс сел в тень, на диванчик, который вместе с кроватью, креслом и небольшим столиком с трудом вмещался в комнатушку, которую он занимал, и, изобразив на лице искреннее сочувствие, застыл в ожидании садовника.

Вскоре раздался стук в дверь.

— Входите! — громко произнес Эдванс.

Мавлави, переступив порог, остановился и, отвесив приличествующий поклон, поприветствовал хозяина комнаты.

— Присаживайтесь, уважаемый, — радушно предложил Эдванс, указывая на кресло, стоящее у окна.

Лицо садовника, ярко освещенное солнцем, выражало угрюмую надежду человека, готового на все ради достижения своей цели.

Эдванс взял со столика приготовленные заранее деньги и молча протянул их Мавлави. Тот, не пересчитывая их, сунул за пазуху, потом неожиданно вскочил на ноги и тут же бухнулся на колени.

— Я буду вечным твоим рабом, господин, — едва слышно промолвил он, еле шевеля пересохшими губами.

— Мне не нужен раб, мне нужен друг, — улыбнулся Эдванс. — Друзья не должны стоять на коленях, — твердо добавил он.

— Это слишком большая для меня честь, господин.

— Как вы, наверное, знаете, я здесь гость эмира и действую ему во благо. Если вы поможете мне в одном важном деле, то получите от меня еще столько же на обзаведение вашего семейного гнездышка.

— Я готов сделать все, что вы мне прикажете, — не задумываясь, выпалил садовник.

— Я неоднократно за вами наблюдал и сделал вывод, что вы не только искусный садовник, но и наблюдательный человек.

Услышав такие слова, Мавлави выдавил подобие улыбки. Только в глазах его вспыхнула и тут же погасла искорка радости. Находясь в тени, Эдванс прекрасно видел весь всплеск эмоций на резко освещенном лице садовника. И заключил для себя, что этот человек будет предан ему всегда. Во всяком случае, до тех пор, пока он будет жить во дворце.

— За последнее время при дворе Его Высочества появилось много новых людей — чиновников, слуг, военных. Я бы хотел, чтобы вы за ними понаблюдали.

— Вы хотите знать, чем они занимаются после службы?

— Почему после службы — и на службе тоже.

— Но меня не допускают во дворец.

— А кто ухаживает за зимним садом эмира?

— Самые разные слуги, и потому мне постоянно приходится обновлять засохшие растения.

— Вот мы и решим эту проблему. С завтрашнего дня вы будете допущены во дворец в качестве работника в зимнем саду. Я думаю, это не будет вам в тягость?

— Это будет мне в радость! — улыбнулся Мавлави.

Организовав негласное наблюдение за людьми, имеющими доступ к канцелярии эмира, Эдванс занялся списком. Первым делом он просмотрел все рекомендательные письма и переговорил с начальником личной охраны эмира. По бумагам и заявлению начальника охраны никто подозрения не вызывал.

— Если никто из вновь прибывших чиновников подозрения не вызывает, значит, большевистским агентом может быть кто-то из старой гвардии эмира, — подвел итог Эдванс. — А это значит, что необходимо очертить круг доступа сотрудников канцелярии к последнему из пропавших документов. Таковых, кроме эмира, было пять человек. Прежде всего это начальник канцелярии, его заместитель, два чиновника для особых поручений и адъютант.

После вечерней молитвы, когда во дворце наступило время отдыха от земных забот, Эдванс, продолжавший ублажать своими рассказами об Аравии эмира Бухары, оговоренным знаком намекнул ему о необходимости конфиденциальной беседы.

Воспользовавшись тайным ходом, ведущим в парк, эмир и Эдванс через несколько минут оказались под сенью деревьев. Вечерняя прохлада и аромат цветущих роз отнюдь не располагали к деловой беседе.

— Мистер Эдванс, вы что-то узнали? — с надеждой в голосе спросил эмир.

— Пока нет, но я на пути к разгадке этого ребуса. Чтобы расставить все точки над «i», мне необходима ваша помощь, Ваше Высочество.

— Я готов исполнить все, что вы мне предложите, только не говорите о деньгах. Сегодня, как никогда, моя казна пуста, — с заметным сожалением сказал эмир, сразу погрустнев.

— Нет, Ваше Высочество, деньги мне не нужны.

Услышав это, эмир оживился, в его черных как смоль глазах появилось нескрываемое любопытство.

— Я весь обратился в слух, — радостно сказал он, с нетерпением вглядываясь в лицо собеседника.

— Я хочу проделать небольшой опыт. Во время войны с турками с помощью фиктивных писем мне удалось уличить причастность офицера штаба корпуса в пособничестве туркам.

— Каким образом? — Глаза эмира загорелись.

— Я подозревал в предательстве одного из работников штаба и, чтобы окончательно убедиться в его связи с врагом, предложил командующему корпусом составить фиктивный приказ о совершении диверсии на одной из крупных железнодорожных станций. Согласно этому приказу, акцию должен был организовать и провести сирийский купец по имени Абдолла, человек, который по имеющейся у меня информации занимался поставками фуража для турецкой кавалерии и в то же время тесно сотрудничал с турецкой администрацией. Это было гарантией того, что такой человек просто не мог попасть в турецкую контрразведку случайно. Примерно через неделю после того как подозреваемый как бы случайно ознакомился с содержанием приказа, я получил от своего агента, работающего путейщиком, информацию о том, что купец Абдолла был арестован и через день прилюдно расстрелян на привокзальной площади за пособничество врагу. — Эдванс сделал паузу.

— Ну а дальше, дальше что, — заинтригованно промолвил эмир.

— А дальше все было просто. Подозрения мои подтвердились. Я установил за штабным офицером негласное наблюдение и в один прекрасный день взял его с поличным при передаче связнику еще одного фиктивного документа. Скажу больше, этого офицера мы использовали в двойной игре накануне той решающей операции, о которой по секрету рассказал вам, Ваше Высочество, сирийский король.

— Как же английский офицер мог стать предателем? Проигрался, наверное, или, как говорят французы, «шерше ля фам»?

— Увы, Ваше Высочество, вы не угадали. В ходе расследования выяснилось, что офицер этот был переведен в штаб корпуса из Пакистана. Задолго до перевода он сошелся с людьми из националистической пантюркистской организации. Взглядов своих не таил, чем и вызвал возмущение офицеров полка,