в стороне с Виктором и… О нет, это же сотрудник Алекса. Я теперь все время с ними буду пересекаться?

Наши глаза встречаются друг с другом, и я замечаю сочувствие и вину. С чего бы? Или он в курсе?

Бросаю быстрый взгляд на остальной зал и вижу Алекса. Вот мудак, не мог свалить! И без того ясно, что рабочие связи наращивает его друг, а не он. Специально остался, чтобы довести меня? А вот дудки!

Перевожу сердитый взгляд на сотрудника Маркелова, готовая уничтожить и того. Парень тушуется и отводит глаза в сторону. То–то же, мне мнимая жалость не нужна.

Дети бегают, кричат, собирают разбросанные шарики. Отчаянно пытаюсь зацепиться за эту картинку, направить мозг только сюда, понять, в чем смысл игры. Но не могу.

Помимо воли поворачиваюсь в сторону Алекса. Он стоит с пластиковым стаканом, что–то пьет и с тоской наблюдает за происходящим. Или тоску я придумала, и ее нет?

Эх, не будет радости, не будет воссоединения семьи. Да и не было у нас семьи.

Честно, даже денег требовать противно. Хотя Лиза, естественно, промоет мозги.

Но тест сделать надо.

Это право Алекса сомневаться. А мое право – оскорбиться. Но на Милу не падет тень. А потому минералку в сторону, дочь под присмотром, а мой путь лежит туда.

– Ты куда? – удивляется Лиза, но я лишь отмахиваюсь. Этот еще и потеряться внезапно может, а бегать за ним по городу я не намерена.

Глава 27

С трудом прохожу среди кучи детей, но не теряю из вида Маркелова. Лиза снова пытается остановить, но я не реагирую. Добираюсь, наконец, до цели. Внутри такое чувство, словно целое поле перешла, а не один единственный зал.

Алекс стоит, хлопает глазами, недоумевает, зачем я тут. Я тоже молчу, тяжело дышу, не в состоянии проронить ни слова. Изучаю некогда любимое лицо. Все такие же чувственные пухлые губы, ямочки на щеках, прямой нос. И, конечно, глаза. В которых я всегда видела больше, чем говорил их владелец.

Мне, глупой, чудилась любовь, чувства, верность. Но правда в том, что вся эта романтическая чушь присуща лишь мне. Любовь к мужчине – наивысшая глупость. И я выжгу ее насильно.

– Настя? – произносит Алекс неуверенно, когда наши молчаливые гляделки затягиваются.

– Да, – киваю, а затем протягиваю руку и с силой и затаенным садистским удовольствием выдираю несколько волосков из головы Маркелова.

– Ауч! – отклоняется он. – Ты что делаешь?

– Это для теста, – поднимаю ладонь с зажатыми волосками вверх, – надо же проверить, вдруг действительно не ты отец.

Пожимаю плечами, изображая максимальную легкость. Он больше не увидит мою слабость. Морально я сильнее.

– Ч–что? – заикается Алекс.

– Ничего. Расслабься, милый, – в порыве треплю его за подбородок, – ротик закрой, муха залетит, – а потом разворачиваюсь и ухожу, посмеиваясь над эффектом.

– Вопросы уже можно задавать? – спрашивает удивленная Лиза.

– Позже. Пакетик чистый есть у кого–нибудь? Или тряпочка? Мне ДНК нужно положить, – поворачиваюсь к Виктору и сотруднику Алекса. Кажется, парня зовут Костя.

– У меня платок, и я им не пользовался, честно, – первым отзывается как раз Константин.

– Благодарю, – киваю и сосредоточенно заворачиваю улики.

Муж Лизы молчит, лишь ухмыляется в свой стакан. Он знает, Лизавета потом все объяснит.

– Сейчас будет торт, – говорит подруга.

– Хорошо. И мы поедем домой, хватит гулять, – отвечаю и с удивлением осознаю, что боль в груди чуть отступила.

Зато появился план – завтра делаю тест. И юриста поищу. Или напрошусь за помощью к Виктору, у него наверняка есть толковые адвокаты. Хотя мне по семейным делам нужен.

Главное, прочь отчаяние, направляем мозг на благо. Свое и Милкино! А не каких–то там самовлюбленных парней, мысли о которых мешают жить счастливо.

– Какого лешего? – Алекс–таки подходит. – Что это было?

Он раздражен, надо же.

– Совсем идиот? Догадаться не можешь? – выгибаю бровь. Ну, правда, это ведь очевидно.

– Ты! Ты! – Маркелов повышает голос, но слов не находит.

– Молодой человек, проблемы? – к нам подходит Виктор.

– Я его уведу, извините, – бормочет Константин, спеша вмешаться.

– Да что вы все меня трогаете! Я веду себя нормально! – психует Алекс.

На нашу компанию посматривают остальные гости и, кажется, охрана тоже.

– Парни, все хорошо, выдохните. Мы с Милой уходим, – развожу мужчин руками. – У нас вышло недоразумение с Алексом, не более того.

– Ладно, иди, вас отвезут домой. Торт все равно здесь обычно невкусный. А у нас еще дела, мы останемся с Лизой, – кивает Виктор.

– Я провожу, – отзывается Маркелов.

Стопорюсь на секунду. Должно быть, испуг отображается в моих глазах.

– Нет, Александр Юрьевич, – произносит Витя тоном, не терпящим возражений, – вас я попрошу остаться. Есть вопросы, которые не в состоянии решить ваш партнер, – добавляет дабы смягчить приказ, но получается слабо.

Мужчины буравят друг друга недовольным взглядом.

– Спасибо, – бормочу благодарно Виктору и ухожу за Милой.

Не очень мне нравится вмешивать супруга Лизы в собственные проблемы, но вроде ничего плохого не должно произойти. Надеюсь.

Глава 28

– Мамочка, там было так здорово! Балы – это прям мое, я поняла. Хочу работать принцессой и их посещать, – мечтательно произносит Мила, сидя в машине.

– Хорошая мечта. – грустно улыбаюсь. – Особенно, если принцы благородные, как в сказках.

– Твой так и не исправился, да? – ребенок хлопает ресницами.

– Кто мой? – спрашиваю испуганно.

Я ведь практически не следила за языком, эмоции сами вели. А если Мила услышала, что Алекс ее отец? Не так я хотела сказать, совсем не так. Да и в свете нашего разговора ни к чему расстраивать дочь.

– Принц, – отвечает Мила, – которого ты исправляешь. Забыла?

– А–хах, ага, помню, – выдыхаю с облегчением.

– Ты его в угол поставь, как меня, чтобы слушался, – выдает бесхитростный совет ребенок.

– Боюсь, ему уже поздно. Нужно что–то посерьезнее. В любом случае, я решила прекратить его перевоспитывать, не справляюсь.

– Жаль. Мне он понравился. Кого–то знакомого, родного напоминает, – дочь прижимает пальчик ко рту. – Вот только кого?

Внутри снова все холодеет. Неужели, чувствует, что Алекс ее папа?

– Кого, солнышко? – спрашиваю осторожно.

– Мишку моего! Тедди! – громко произносит дочь. – Я его тоже воспитывала, в угол ставила, сладкого лишала, чтобы вел себя прилично. И он исправился! Не сдавайся и ты. Кто, кроме нас, этих мужчин на праведную дорожку направит.

Сижу прибалдевшая. Откуда такие рассуждения? Лиза при ней умные речи толкает? Или воспитательницы в саду личную жизнь обсуждают?

– Приехали, – говорит вдруг водитель Виктора.

– Спасибо вам большое! Идем, Мила, – с радостью подрываюсь.

Надеюсь, в квартире дочь больше не поднимет тему про перевоспитание.