из спальни в коридор. Я удовлетворенно сажусь на кровать, даже подпрыгиваю, а потом прошу мастера врезать в дверь замок.

Все, я выхожу на тропу войны!

Через полчаса я уже полностью осваиваюсь в новом для себя пространстве. Непривычно видеть шкаф, наполовину пустой, неуютно оттого, что на кровати теперь одна подушка, но я счастлива.

«Так, сначала обед, а потом поеду в офис к Владиславу» решаю я и набираю его номер.

– Он отвечает сразу, будто весь день ждал моего звонка.

– Конечно, приезжайте! – отвечает бодрым голосом.

Мне это и надо. Чуть не вприпрыжку бегу в кухню.

– Алиса, – кричу аудиоботу. – Поставь мне марш «Триумф победителей!»

– Я вас поняла. Ставлю марш! – отвечает мне Алиса, и тут же громкая, ритмичная музыка разрывает тишину дома.

Напевая, готовлю себе легкий суп с фрикадельками и салат из кукурузы, сыра и помидор. Настроение отличное, хочется танцевать, петь и кружиться.

Щелчок входного замка даже не слышу.

– Что здесь происходит? – раздается за спиной голос свекрови.

– А вы не видите? – оборачиваюсь, улыбаясь.

– Как ты посмела заявиться в этот дом? – взвизгивает Алла Борисовна.

– Это мой дом, – мило отвечаю ей. – Или вы забыли?

– Что?

Свекровь бросает сумочку на стол, я смахиваю ее на пол. Она смотрит шальным взглядом, никогда я не вела себя по-хулигански, но я отвечаю ей с ухмылкой.

– Что слышали. В этот дом вложена моя трехкомнатная квартира, оставшаяся от родителей, мой труд и мои идеи. А что принесли с собой вы, Алла Борисовна?

– Да ты нахалка! Как смеешь?

– Смею, да еще как!

Свекровь поднимает сумочку и несется в зал. А у меня в сердце екает, все же не совсем привычно спорить с Аллой Борисовной. С трудом подавляю желание посмотреть, куда она пойдет. Но она на полпути возвращается.

– Дина, что происходит? – меняет тактику свекровь. – Я ничего не понимаю.

– Вот именно! – я про себя торжествую. – Не понимаете, а сразу поставили мне на лоб клеймо проститутки.

– Но… я своими глазами…

– Что вы видели? Что?

Я бросаю полотенце и иду на нее. И свекровь отступает. На ее высокомерном лице появляется испуганное выражение.

– Ты и Влад…

– И что? Он позвонил, предложил встретиться и обсудить продажу моей картины. Все. А тут вы заявились.

– Он мне тоже позвонил.

– Вот видите! Мы не собирались общаться наедине. Влад хотел вопрос с картиной решить между нами двумя. Но вы все испортили.

– Так ты… мне назло?

– Что?

– Ну, пошла в ним в номер?

– Вы уверены, что в номер?

– А куда еще?

Свекровь совсем теряется. На ее лице одна эмоция сменяет другую. Но и я помогать не собираюсь. Столько лет терпела от нее оскорбления, что сейчас просто закусила удила.

– Думайте, как хотите!

Я хватаюсь за ручки кастрюли и вскрикиваю. Швыряю ее на подставку и бросаюсь к раковине. Холодная вода немного снимает физическую боль, а боль душевная возвращается с новой силой.

– Хорошо, прости, – Алла Борисовна садится к столу. – Но Глеб не виноват. С ним зачем так поступаешь?

– Не виноват? Вы так полагаете? – я оборачиваю обожженные пальцы полотенцем и поворачиваюсь к ней. – А давно вы были в своей городской квартире?

И тут я вижу, как у свекрови бегает взгляд: с потолка на стену, со стены на холодильник. Она смотрит куда угодно, но не на меня. И я опять ужасаюсь сделанному открытию: она знала, все знала! Мамаша и ее сыночек – оба обманывали меня.

– В квартире все нормально, – наконец выдавливает из себя слова Алла Борисовна. – У меня что-то разболелась голова. Я пойду к себе. Позовешь, когда накроешь на стол.

И она, высоко задрав подбородок, шагает к лестнице. Не женщина в возрасте, а королева, только что отдавшая приказ подданным.

– Алла Борисовна, – она оглядывается. – Приготовьте себе обед сами.

– Кто? Я?

– Да, вы. Пора бы и вам внести свой вклад в устройство этого дома.

Я смотрю на ошарашенную свекровь и ничего, кроме злорадства, не чувствую. Она, не отвечая, поднимается по ступеням, и вдруг пронзительный вопль разносится по всему дому:

– Ди-на, как это понимать?

Я выскакиваю из кухни. Кажется, нормально пообедать мне не дадут. Свекровь стоит у перил второго этажа и рассматривает груду вещей Глеба.

– Если вы о вещах сына, то с этого дня он будет спать в другой комнате.

– Я немедленно ему позвоню! – она вытаскивает мобильник, тычет пальцем в экран и притопывает в ожидании ответа.

– Думаете, он ответит? – усмехаюсь я. – В последнее время Глеб занят великими делами. Он не может ни в больницу жену отвезти, ни из больницы забрать. Зато слушать анекдоты любовницы – самое важное занятие.

– Грубиянка! – взвизгивает Алла Борисовна и хватается за сердце.

Я тут же дергаюсь к ней. Одно дело выплеснуть в лицо обиду и совсем другое довести человека до приступа. Это я не планировала. Но свекровь, заметив, что я поднимаюсь по лестнице, тут же ныряет в свою комнату и захлопывает дверь.

– Я хотела вам помочь, – чувствую, как в голосе появляются нотки раскаяния, и злюсь на себя.

– Обойдусь! Ты своими руками разрушаешь брак.

– Нет, не я. Это ваш драгоценный Глебушка засунул свой огурец в чужую дырку. А я женщина брезгливая.

Я спокойно спускаюсь по лестнице. Какой смысл спорить со свекровью? Я ей высказала все, что хотела. Главный виновник – Глеб. Вот с ним пусть мать и выясняет отношения.

– О чем ты говоришь?

Я вздрагиваю от окрика и оборачиваюсь.

Алла Борисовна спускается по лестнице так быстро, что я боюсь, что она упадет, и бросаюсь навстречу.

– О том, что вы подумали.

– Глебушка не такой, он не мог. Я предупреждала его. Предупреждала!

Лицо пожилой женщины вдруг сморщивается, и на нем сразу становятся видны все морщины и возраст. Мне становится ее жалко, а еще очень настораживают слова.

– О чем предупреждали?

Она вскидывает голову, испуганно шарахается в сторону, словно сболтнула лишнего. Но я отступать тоже не собираюсь. Я выведу эту нечистоплотную семейку на чистую воду, обязательно выясню все их грязные тайны!

– Ну…

Дверь открывается и в прихожую входит Глеб.

Глава 12

Я замираю, внутренности превращаются в кисель и мелко подрагивают. Эта дрожь током крови опять разносится по всему телу. Мне тяжело выдерживать длительную осаду. Хочется сбежать в спальню и закрыться изнутри на ключ.

Но я подавляю приступ малодушия, остаюсь на месте. Разговора не избежать, так зачем его переносить на неопределенное время?

– У-у-у, как вкусно пахнет, – шевелит кончиком носа, принюхиваясь, Глеб. – Я так голоден, вола могу съесть!

Он ставит на