что неудивительно. Эдуар искал их взглядом, надеясь пасть к ее ногам и умолять просить его за убийство ее жениха. Но она не приехала, вероятно не имея желания развлекаться или просто стараясь избегать встречи с ним, Эдуаром. Впервые на турнире он был один. Антуан де Ла Сав так же отсутсвовал, а Марсель был убит. Ему не с кем было обсудить происходящее, посмеяться или просто побродить по окрестностям. Одиночество делало его нелюдимым и хмурым. Поведение же Эстель добавляло боли в его сердце, поэтому он старался как можно реже появляться на публике, ни в чем не участвовал, и мог целыми часами сидеть в шатре и смотреть прямо перед собой невидящим взглядом.

Когда ристалище было готово, когда дамы поднялись на трибуны, а рыцари вышли приветствовать их, Эдуару пришлось тоже выйти на песок. Он не чувствовал воодушевления, но боялся, что о его чувствах узнают окружающие, поэтому на лице его была улыбка. Он поднял руку, приветствуя дам, и впервые посмотрел на трибуны.

Эстель сидела рядом с Симоном де Шатильоном в ложе графа де Тур. Глаза ее смотрели прямо на него. Эдуар вздрогнул и побледнел, сердце сжалось под ее взглядом, одновременно наполняясь радостью от того, что он просто видит ее. Не важно, что Симон держит ее за руку. Эдуар остановился, опустился на одно колено перед ее ложей, и достав шарфик с розами из-за пазухи, повязал его себе на руку. Трибуны взревели, одобряя его выбор.

Эстель нервно закусила губу, и глаза ее расширились, но она только помахала ему рукой, надев картонную улыбку. Ее сердце тоже замерло, сжимаясь тоской, она не сводила с Эдуара де Бризе взгляда, пока он не встал и не покинул ристалище. В прошлый раз она была безумно зла на него. Сейчас же ее мучило чувство вины, тоска и ощущение неправильно выбранного пути.

Симон обернулся к ней:

— Этот шут надел твои цвета? — спросил он, хмурясь, — неужели все еще на что-то надеется?

Эстель дернула плечом. Симон сжал ее руку, будто таким образом мог удержать и ее саму.

— Да, он надел мои цвета, — сказала она как можно спокойнее, — но это не возбраняется.

Весь вечер, желая польстить Эстель, менестрели распевали баллады о ее любви к рыцарю Эдуару. Рыцарь же Эдуар куда-то исчез, прячась от повышенного внимания к своей персоне в небольшой роще. Он сидел на стволе поваленного дерева, не зная, чем занять себя, и как прийти в нормальное состояние. На завтра был намечен общий бой, потом конные поединки, и уже в конце пешие. Если он не сумеет сосредоточиться, то рискует проиграть.

Важна ли победа? Впервые он задавался этим вопросом и не знал ответа. Поддавшись минутной слабости, он надел на руку цвета Эстель. Он погладил пальцами тонкую вуаль. Если он победит, то она поднесет ему награду, и... он заслужит ее поцелуй. Даже несмотря на то, что все вокруг будут глазеть на них, он сможет коснуться ее губ... совершенно законно.

 

...

Матильда шла по роще, пугаясь собственной тени. Эдуара де Бризе не было нигде в пиршественном зале, не было его и в его шатре, она проверила. Не было среди рыцарей, не было и рядом с лагерем. Она металась в его поисках, все больше распаляясь. Если днем, когда он устроил эту потеху публике, заставив говорить всех только о себе и Эстель, она была зла, то теперь просто метала молнии. Вернувшись в свой шатер, который делила с Эстель и служанками, она обнаружила в нем Симона и графиню. Они ссорились, Симон повысил голос, а Эстель отвечала тихо и гордо, после чего попросила покинуть ее территорию. Симон вылетел, как пробка из бутылки, и бросился бежать, а Эстель стояла и смотрела ему в след.

— Из него получится отличный ревнивый муж, — грустно усмехнулась она, когда Матильда подошла ближе, — но, поскольку он сам гроза жен, то... поделом.

Матильда опешила от таких заявлений.

— Как ты так спокойно говоришь о нем? — воскликнула она, бросаясь к кузине, — Эстель, шевалье де Бризе знал, как рассорить вас! Он специально сделал это, чтобы заставить Симона весь вечер слушать балладу о любви Эстель и Эдуара!

Эстель дернула плечом.

— Пусть слушает, — на ее губах мелькнула улыбка, — посмотрим, как ему роль ревнивца. Возможно, Жульену придется дописать свою балладу, раз попался такой прекрасный экземпляр.

— Эстель! — Матильда топнула ногой, — Эстель, ты сошла с ума? То надумала выходить замуж, то решила довести жениха!

— Я? — удивилась Эстель, — он сам доводит себя, я и слова плохого ему не сказала, и ни одного движения не сделала.

...Матильда споткнулась о корень, и чуть не растянулась в темноте перелеска. И тут увидела в свете луны сидящую на стволе одинокую фигуру.

Эдуар обернулся за звуки, раздававшиеся со стороны дорожки. Темная женская фигура приближалась к нему, спотыкаясь о корни деревьев.

— Шевалье де Бризе? — он узнал голос Матильды.

Вот только наперсницы ему сейчас не хватало. Он нехотя поднялся, и сделал шаг ей на встречу.

— Госпожа де Серелье? Вы смогли меня удивить.

— Я сама удивила себя, — Матильда остановилась перед ним, — весь вечер ищу вас!

— Позвольте поинтересоваться, зачем? — он вдруг пришел в хорошее расположение духа. Матильда явно появилась тут не спроста. Видимо его внезапное решение принять цвета Эстель оказалось очень удачным и доставило Симону множество приятных минут. Не одному Эдуару не хочется слышать балладу о любви Эстель и Эдуара. Симону она как кость в горле.

Матильда молчала, рассматривая его лицо в свете луны. Золотистые волосы сейчас казались совсем белыми, а глаза — черными. Ей даже стал немного страшно, она совсем не узнавала Эдуара, будто это был другой человек. И насмешливые нотки в голосе тоже казались чуждыми ему.

— Оставьте в покое графиню де Шательро! — она сделала шаг к нему, — я приказываю вам забыть ее имя!

Эдуар поднял брови.

— Вы? Приказываете мне? — казалось, он был удивлен, — госпожа де Серелье, я всегда восхищался вами. Но подобные речи не вяжутся с вашим образом.

Матильда вспыхнула, радуясь только тому, что в темноте неразличимы краски.

— Вы причинили множество страданий Эстель.