на левую ногу идет по ковру. Его глаза она не могла бы перепутать ни с какими другими, — как такое возможно? — она снова отступила.

Он подошел совсем близко. Это был Эдуар. Эстель не могла ошибиться. Но и поверить своим глазам она тоже не могла. Она так долго оплакивала его, что разум отказывался верить тому, что видели глаза. Эстель протянула руку, подошла к нему, и коснулась его лица. Провела пальцем по складке на лбу. Он вдруг заулыбался, и она узнала его солнечную мальчишескую улыбку.

В этот момент силы покинули ее, она упала к его ногам, обхватила их, и разрыдалась, боясь, что все это дурной сон, что она проснется и снова окажется одна. Эдуар прижал к себе ее голову, потом тоже сел на пол, с трудом расположив больную ногу, и, не стыдясь своих слез, нашел губы Эстель своими губами.

— Ты же не можешь отказать мне, — прошептал он, смотря ей в глаза.

Ответом ему были еще большие рыдания. Эстель запуталась, ничего не понимая, боясь, что мираж рассеется, что он — просто призрак, на миг отпущенный на волю.

— Я столько искала тебя, — шептала она, сжимая его в объятьях и прижимаясь щекой к его щеке, — я столько искала тебя!

— Вот я тебя и нашел, — он улыбнулся сквозь слезы, — и теперь уже не отпущу.

Матильда попятилась задом, делая слугам знак удалиться, и закрыла за собой дверь.

Вот как бывает, — думала она, слушая, как шепчутся влюбленные, сидящие на полу в огромной пустой зале, — Господь милосерден. И только Ему известны все пути.

Эпилог

Спустя три года.

Иерусалим появился перед ними внезапно в рассветной дымке. Эстель остановила коня и залюбовалась Святым Градом. Солнечные лучи золотили купола, башни и крыши домов. Казалось, город сиял, лежа у их ног прекрасным ожерельем.

— Я знала, что нет ничего прекраснее, чем Град Господень, — сказала она остановившемуся рядом Эдуару.

Он взял ее руку, поднес к губам. Эстель мельком улыбнулась, не отрывая глаз от Иерусалима.

— Твои грехи не столь велики, чтобы воды Иордана не могли смыть их, — сказала она.

— Господь простил мои грехи, подарив мне тебя, — отозвался он тихо, — я только здесь понял, что прощен. До этого мне все казалось, что я должен биться за Гроб Господень.

— Гроб Господень так и не удалось отвоевать, но милостью Салах-да-Дина мы можем попасть в Храм. Молиться об отпущении грехов. И омыть лицо водами Иордана. Это и будет наше благословение.

— Эстель, — Эдуар потянул ее за руку и заставил обернутся к себе, — ты и есть мое благословение.

Он соскочил с коня и пошел вниз, ведя того в поводу, немного прихрамывая. Эстель тоже спешилась, кинула повод слуге.

— Подожди, Эдуар!

Она догнала его, взяла за руку. Ей так хотелось войти с ним рука об руку во врата Иерусалима.

— Я много раз представлял себе, как врываюсь в Свтяой Град с мечом в руке, — сказал Эдуар с улыбкой.

— Но входишь ты в него за руку с женщиной, — рассмеялась Эстель.

Он рассмеялся и потянул ее вниз по дороге:

— Уж лучше вести за руку любимую женщину, чем держать в руках окровавленный меч.

Эстель посмотрела на него. За три года брака он сильно изменился. Исчезла складка между бровями. Исчезла совсем, будто ее и не было. Тот тихий и серьезный Эдуар, который пришел к ней в Шательро, постепенно превращался в жизнерадостного и улыбчивого рыцаря, того самого, что когда-то поцеловал ее в придорожной гостинице. С каждым днем он как будто возрождался к жизни. Она изо всех сил старалась развлечь его. Днем они охотились с соколами, а вечера проводили за шахматами, приглашали менестрелей, бродячих философов и артистов. Граф и графиня де Гравье славились своим гостеприимством. А потом родился их сын, названный в честь старшего брата Эдуара Жильбером. Этель улыбнулась. Она вспомнила, как боялся Эдуар, когда ей пришел срок рожать, и как потом держал он на руках маленького сына. Как просветлело его лицо, когда малыш впервые взял ладошкой его за палец.

Эдуар вдруг остановился, притянул ее к себе.

— Спасибо, Эстель, — сказал он, целуя ее руку, — спасибо тебе за все.

Она улыбнулась. Солнце заливало все вокруг волшебным золотистым светом, и волосы Эдуара тоже сияли золотом.

— Я тебя люблю, — просто ответила она, потом развернулась, и они медленно стали спускаться к вратам, сияющим в лучах восходящего солнца.

КОНЕЦ