А когда родится два или три сына, он наконец-то уедет. Отправится в Святую Землю, чтобы искупить свой грех, и чтобы наконец-то осуществить свою мечту. Белый плащ и быстрая смерть в бою во имя Господа. Во имя Марселя. И во имя любви.

Большой зал в Ратуше был освещен бесконечным количеством факелов и свечей. Играла музыка. Эдуар и Мартин проскользнули в зал незамеченными со второго входа, и имена их не были озвучены герольдом. Эдуар не хотел быть на виду, ему при виде толпы захотелось забиться в самый угол. Впервые с достопамятного турнира в Туре он вышел в свет, и теперь жалел об этом.

— Давай уйдем, — сказал он Мартину, но тот был непреклонен.

— Смотри, брат. Выбирай себе невесту.

Все девушки казались Эдуару на одно лицо. Он на самом деле стал смотреть на юных красоток, разодетых в лучшие платья. И ни одна из них не привлекала его. Красивые, стройные, они фланировали по залу в сопровождении маменек и братьев, пританцовывая в такт музыке.

— Нет, — наконец сказал он, — это все не для меня. Я ухожу, и больше никогда не пойду на такое. Если уже выбирать жену, то пусть это будет женщина из лучшего рода. Мне совершенно все равно, как она выглядит.

Мартин схватился за голову.

— Брат, ты сошел с ума! Выбери себе жену по красоте. По уму! В конце концов у тебя есть возможность выбрать! Посмотреть на нее сейчас, и уже потом официально засылать сватов.

— Я не буду этого делать, — упрямо сказал Эдуар, — поручаю тебе выбрать мне жену. Ищи такую, чтобы умела управляться с хозяйством, и я буду счастлив.

— Ну хоть симпатия-то должна между мужем и женой быть! — Мартин смотрел на него так, будто готов был ударить.

— Зачем?

— Эдуар!

— Ты мне надоел. Давай уйдем из этого места.

— Тут угощают лучшими винами. Я, пожалуй, пойду угощусь. А ты жди меня здесь.

И Мартин на самом деле ушел, оставив Эдуара одного жаться к стене. Эдуар нашел небольшую нишу в стене, спрятался за занавесом, скрестил на груди руки, и впал в привычную задумчивость, из которой его вывел голос герольда.

— Виконт и виконтесса де Шатильон!

Он вздрогнул всем телом. Лицо его побледнело, а глаза расширились. По телу разлился холод, будто резко среди лета наступила зима. Он смотрел во все глаза, как распахивается дверь и входит Симон под руку с роскошно одетой женщиной. Алое платье сияло золотой вышивкой, ожерелье из рубинов украшало ее грудь, а волосы были убраны в золотой убор, от вида которого все дамы в зале пораскрывали рты. И Эдуар тоже смотрел на нее и не мог поверить своим глазам. Щеки его вспыхнули, дыхание сбилось. Он шагнул вперед и замер, боясь поверить тому, что видел.

Под руку с Симоном де Шатильон стояла вовсе не Эстель.

Под руку с Симоном де Шатильон стояла совсем другая женщина. Матильда.

Эдуар осел на стену, и некоторое время стоял, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что он был закован в цепи, которые вдруг спали с него, и он не понимал, как двигаться без них. Стало легче дышать, а сердце забилось где-то в горле.

Он обернулся в поисках Мартина, но не нашел его.

Замуж за Симона вышла совсем не Эстель! Так вот о чем хотел поведать ему Жюльен де Мерек, которого он прогнал, не желая выслушать и слова! Он прогнал менестреля и поплатился за это годом одиночества и тоски! Вот что значит отсуствие воспитания! Что же с Эстель? Где она? Значит ли это, что она верна ему и не вышла замуж? Значит ли это, что Господь сжалился над ним, и забрав у него всех, кого он любил, позволит ему жениться на Эстель?

Он задыхался в помещении, поэтому вышел на маленький балкончик. Ему надо было успокоиться и прийти в себя. Прямо перед ним возвышалась в наступающем сумраке темная громада собора.

Господь сжалился над ним. Эдуар сжал руки, удерживая дрожь во всем теле. Потом бросился вниз по лестнице, пересек площадь и вошел в собор. Побежал к алтарю, упал на колени и вознес благодарственную молитву.

Алтарь был хорошо освещен. И прямо на Эдуара смотрели яркие голубые совершенно живые глаза Иисуса Христа, распростершего руки над человечеством в немом благословении.

Глава 15

Эстель не ожидала гостей, когда за воротами протрубил рог герольда.

Она привыкла к белому цвету, поэтому на ней и на этот раз были вдовьи цвета. Белое платье и фиолетовый пояс к нему. Ей хотелось видеть на груди красный крест, но пока она не могла позволить себе такой роскоши. Когда Виктор подрастет, она снова наденет его, но пока обязана вырастить сына, воспитать его идеальным рыцарем и хорошим наследником своего отца.

Гонец был из замка графа де Гравье. Эстель побледнела, не желая слышать вестей из этого замка, но не принять гонца от брата Эдуара она не могла. Поэтому она поспешила в зал для приемов, и села в кресло как раз тогда, когда появился гонец.

— Что угодно графу де Гравье? — спросила она, когда гонец склонился к ее ногам.

— Граф де Гравье желает просить вашей милости, — ответил гонец, — он с большим почтением просит вашей руки, госпожа графиня.

— Моей руки? — Эстель встала. Щеки ее вспыхнули от возмущения и разочарования, — моей руки? Это какая-то странная шутка, господин гонец!

Гонец протянул ей коробочку с украшением, которое пожелал прислать ей граф в знак своего восхищения, но Эстель оттолкнула ее от себя.

— Это неслыханно, — тихо сказала она, — это насмешка! Графу де Гравье должно быть известно, что я никогда не пожелаю принять его предложение! Уходите и передайте графу, что он оскорбил мои лучшие чувства!

Гонец молча ретировался, напуганный ее реакцией.

Эстель же бросилась в свои покои, и долго рыдала, оскорбленная предложением брата Эдуара. Как мог подумать он, что она согласится променять одного брата на другого? Как он мог подумать, что она забыла Эдуара де Бризе? Неужели у этого человека нет ничего святого? И даже память брата не свята не свята для него?