да? – Василиса погладила кивнувшего Кощея по щеке и задумалась. Тень Кощея пусть не сам Кощей, но умен и хитер, просто так его на мякине не проведешь. Разве что использовать слабости, а таковых у Кощея и его Тени пусть и немного, но они разделены на двоих. – Кажется, я знаю, что делать. Попрошу лишь об одном: уходи и вернись по моему первому зову, а как придешь – не мешай.

– Это уже три просьбы, душа моя, – усмехнулся Кощей, но спорить не стал. Наклонился, поцеловал по очереди все пальчики Василисы, потом раскрытую ладонь, крутанулся на месте и исчез.

Василиса подождала немного, потом поправила волосы и платье, прохладными ладонями остудила горящие щеки, вдохнула, выдохнула и позвала властным голосом:

– Явись передо мной, Тень.

И ногой топнула, как в прошлый раз.

Она до конца не верила, что все получится, но Тень и впрямь возник прямо перед ней – она едва удержалась, чтобы не отшатнуться.

– Звала, моя царица? – ухмыльнулся Тень. – Этого Кощей тебе не скажет, а я вот запросто. Оставайся со мной, я дам тебе то, что Кощей не сумеет, ведь он даже воспоминания о любви, тень прежних страстей безжалостно оторвал от своего черного сердца и отдал мне. Соглашайся, Василиса, со мной ты не будешь ведать печали.

Василиса, сердце которой от вкрадчивых слов трепыхалось словно птица в силке, лицом ничуть не изменилась, только бровь подняла изумленно.

– Думаешь, я звала тебя, чтобы слушать? – произнесла она холодно и достала частый гребень, что еще батюшка ей из дальних путешествий привез. – Ты мне столько раз косы плел, хочу и я к волосам твоим прикоснуться.

– Усыпишь меня и голову отрубишь? – сверкнул зеленым змеиным глазом Тень. – Иначе зачем тебе баловство такое?

– Мой гребень обычный, – Василиса повертела гребень в руках. – Надо очень постараться, чтобы он усыпил. Что до баловства… В одном ты прав, Тень: Кощей мне в жизни не позволит к его волосам с гребнем прикоснуться, а мне очень хочется.

– Очень хочется, – повторил Тень и облизнулся, не отрываясь глядя на губы Василисы. – Что же, будь оно по-твоему, моя царица. Но как закончишь расчесывать, у меня тоже будет к тебе одна просьба.

Василиса качнула головой.

– Сразу говори какая просьба, – потребовала она, памятуя о планах своих коварных. Исполнение просьб могло их нарушить.

– Поцелуй твой хочу, – снова сверкнул зеленым глазом Тень, – мне подаренный.

Василиса думала недолго.

– Будет тебе поцелуй, – вздохнула она и на лавку указала. – Садись, Тень.

Волосы у Тени были точь-в-точь как у Кощея – тут Василиса чуть душой покривила, а не соврала. Мечтала она однажды так гребнем по волосам Кощея пройтись, но спросить боялась. А тут вроде как для дела.

Гребень у нее был простой – это Тень точно увидел да проверил. Забыл только он или не знал даже, что у Василисы колдовская сила в словах таилась. Пальцы едва заметно светиться начали, когда она гребнем водила, а Василиса еле слышно приговаривала:

– Спи, глазок, спи, другой, сердце, спи, усни, Тень, крепче, ничего не разбудить, окромя Петушка – Золотого гребешка…

Тут Василиса спокойна была: петухов на дворе Кощея не водилось.

Уснул Тень, тяжело назад завалился, чуть Василису не уронил.

Василиса и крикнула, зная, что теперь ничто Тень не разбудит:

– Я жду тебя, Кощей!

Вихрь посреди комнаты тотчас явился, раз – и стоит Кощей, во все глаза смотрит.

– Что ты удумала, Василиса? – только и спросил, подойти ближе не решаясь.

– Сейчас увидишь, – хлопнула Василиса в ладоши, и опустился ей на вытянутую руку ворон. Сразу с яйцом в клюве – умник такой!

Когда-то из этой скорлупы он и вылупился, скорлупа живой водой была полита, поди еще расколи ее! Но ворон это сумел. Сжал клюв – треснуло яйцо, и сердечная игла из него прямо в ладонь Василисе вывалилась.

Побледнел Кощей, точно смерть свою увидал.

– Что ты хочешь сделать? – только и спросил хрипло, будто голосу своему не доверял.

Василиса ворону на платок матушкин кивнула, а как его получила, принялась нить за нитью доставать. Уж чем лучше сшить навьего царя с его тенью, если не нитью из платка, который матушка с любовью соткала!

– Соединить вас обратно в одного хочу, – пояснила она, вдевая нитку в иголку. – Негоже одной судьбе двумя расходиться.

– Нельзя нам вместе снова быть! – Кощей отпрянул, того гляди в угол забьется. – Тень неспроста от меня оторван. Там моя любовь старая, там мои горести и обиды! Все я в него слил, чтобы ничто меня тронуть не могло!

Не будь руки Василисы заняты, она бы ими всплеснула.

– И зачем ты им позволяешь в твоей Тени расти и сил набираться? Прими их все, это часть тебя, а не огрызок какой. Что до любви твоей старой, я и не боюсь вовсе. А раз я не боюсь, то и ты не бойся.

Кощей молчал долго. Василиса уж думала, что ей придется его дальше убеждать, но наконец он медленно кивнул, после чего подошел и осторожно приподнял Тень, облокотившегося на Василису, и уложил на лавку так, чтобы голова покоилась на лавке, а ноги свисали до пола. Встал сам Кощей со стороны ног Тени, спиной к лавке, ссутулился, руками себя обнял, но стоял и не шевелился.

Василиса скорее присела на пол, пока Кощей не передумал, и давай иглой работать. Уж шить ее матушка хорошо научила! Чего Василиса никак не ожидала, так это того, что нить укреплялась кровью из сердца того, кто шьет. То-то Василисе странным показалось, что руки матушки Кощея мокрые от крови были! И ничем старушка не выдала, что это так больно!

Василиса прикусила губу. Матушка Кощея многажды справлялась – уж Василиса один раз точно справится. Каждый стежок пронзал короткой болью сердце, и нить выскальзывала из пальцев, липкая и мокрая от крови.

Давно уж Василиса опустилась на колени, чтобы легче было переносить боль и быстрее дошить. Только быстрей никак не выходило. Делала Василиса шов больше – сердце кровью обливалось, ни вздохнуть, ни выдохнуть, делала меньше, но чаще, и совсем задыхаться начинала.

– Не получится у тебя, Василисушка, ничего, – вдруг клацнул челюстью Найден, о котором Василиса и забыть успела. От неожиданности она иглой кольнула палец и выступившей каплей крови испачкала нить.

– Почему не получится? – Василиса поднялась на ноги и потянулась, как же она устала! Хорошо хоть стежков осталось сделать совсем немного. Да и Кощей молодец – стоит и не шелохнется, даже на голос черепа головы не повернул. И Тень спит, не просыпается.