След в моих поисках остыл, и последняя запись, которая у меня есть об этом ублюдке, была двухлетней давности, когда он вел дела с таким же, как он, придурком по имени Люк Торнтон.

Я могу только надеяться, что эта зацепка, которую мы нашли с этой девушкой, принесет больше успеха, чем мои предыдущие поиски. Все, что мне удалось найти до сих пор, это ничего.

Когда я поднимаюсь по лестнице, я слышу, как Саммер сильно стучит в запертую дверь и зовет на помощь. Я пока не знаю ее историю, но не уверен, кто, по ее мнению, поможет ей, пока она находится здесь в плену.

Ее мольбы замолкают, и стук прекращается, когда я поворачиваю ключ в замке.

Она в замешательстве отступает, когда дверь распахивается, и я вхожу.

Она меня чертовски боится.

Хорошо. Страх держит людей в узде.

Она должна бояться меня, и я прав, что опасаюсь ее. Однако ничто — даже мое здравое суждение — не может помешать мне смотреть на ее идеальное тело.

В черном кружевном бюстгальтере и таких же трусиках эта чертова женщина выглядит так, будто только что сошла с обложки журнала Playboy.

Я просто положил ее на кровать без простыней и оставил там спать.

Грех — единственное, о чем может подумать мужчина, глядя на эти изгибы ее пышной груди, демонстрирующей розовые соски, прижимающиеся к цветочному кружевному узору ее бюстгальтера.

Фотография, которую прислал Эйден, была ничто по сравнению с реальной Саммер Ривз.

В реальной жизни она еще более поразительна.

Длинные, роскошные, бархатные каштановые волосы ниспадают на плечи, украшая ее лицо в форме сердца. Густые черные ресницы обрамляют глаза цвета шампанского, которые выглядят невинными и похожими на глаза лани — почти слишком большими для ее красивого лица. Но именно это делает ее вид поразительным. Ее глаза были первым, что пленило меня.

Они содержат огонь бойца — человека, который хочет выжить, потому что хочет жить. Она — противоположность мне. Огонь в моих глазах подпитывается смертью. Ее — жизнью.

Она выпрямляет спину и поднимает голову, словно только что придумала что-то, что поможет ей в этой ситуации. Когда она сжимает эти пухлые губы, это должно закалить ее лицо, но все, о чем я могу думать, это каково это — чувствовать их вокруг моего члена.

Откуда она знала Роберта?

Она была его девушкой?

Не знаю почему, но мысль о том, что она может ею быть, меня раздражает. Может, потому что она в моем вкусе, и судя по ее виду, она девушка, которую я бы хотел себе. Она могла бы легко отвлекать меня часами.

— Ты сорвал с меня платье. — Она складывает руки на груди, словно это может ее спрятать.

— Извини, Куколка.

— Я не знаю, чего ты хочешь, но могу сказать тебе сейчас: ты не получишь от меня ни черта. — Она опускает руки и смотрит на меня.

Я отдаю ей должное за те яйца, которые она только что продемонстрировала, пытаясь бросить мне вызов. Но ее слова меня не удивляют. Любая женщина, которая думает, что может меня застрелить, и верит, что может меня ударить, заслуживает похвалы за попытку.

Я подхожу к ней, и хотя она дрожит, ее пристальный взгляд не отрывается от моего.

— Осторожнее, Саммер Ривз. Ты же не хочешь сделать из меня врага.

— Ты ебаный придурок, мне все равно, что я из тебя сделаю. Ты ничего от меня не получишь! — кричит она.

— Может, мне стоит тебя хорошенько отшлепать, чтобы ты успокоилась. Из-за твоего рта у тебя будут неприятности.

— Я выцарапаю тебе глаза, прежде чем ты ко мне прикоснешься.

Черт. Она серьёзно. Не знаю, то ли она ещё не поняла, в какую беду вляпалась, то ли поняла, и пытается удержать хоть какое-то чувство власти и контроля, которое, как она думает, у неё есть.

— Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты попытаешься выцарапать мне глаза, — усмехаюсь я, еще больше ее зля.

Ее дерзкая личность выплескивается в полную силу, когда я хватаю ее за руку, и она так сильно шлепает меня по щеке, что ее ногти впиваются в кожу. Я уже чувствую, что она меня поцарапала, но мне все равно. Все, что ей удалось сделать, это очаровать меня больше, чем я уже был.

Наверное, я чертов псих, такой же безумный, как и любой другой, кто наслаждается охотой. Я разжимаю ее руку, зная наперёд, что она сделает. И когда она бросается бежать, я позволяю этому случиться — просто ради того, чтобы погнаться за ней.

Она направляется к открытой двери, вероятно, думая, что ей удастся пробраться внутрь и сбежать от меня.

Она не сбежит.

Я просто дал ей фору.

Я улыбаюсь и преследую ее, когда она выбегает в дверь, и догоняю ее за считанные секунды.

Она кричит, когда я хватаю ее, а ее пинания и удары отправляют нас обратно на землю — точно так же, как мы встретились.

Я наклоняю ее на бок и сильно шлепаю по ее пышной заднице, заставляя ее вскрикивать. Мне хочется схватить горсть сочной плоти и шлепать ее снова, пока ее кожа не покраснеет, но я сдерживаюсь.

— Плохая девочка. Считай, это твой второй проступок. Первый — когда пыталась меня застрелить, — усмехаюсь я, вновь зажимая её руки над головой. Но в этот раз я не собираюсь её вырубать.

Когда мы вернулись домой, меня беспокоило, что ее крики и сопротивление могут привлечь лишнее внимание. Я не был уверен, кто мог услышать нас и насколько близко находились соседи.

Здесь же она может кричать сколько угодно — никто не вмешается. Моим охранникам платят не за любопытство.

— Отвали от меня, придурок! Какая часть моей угрозы тебе не понятна?

Я лишь усмехаюсь:

— Леди, единственное, чего ты добилась, — это того, что у меня встал. Если не хочешь, чтобы я тебя трахнул, я бы на твоем месте молчал.

Её лицо тут же меняется. Глаза расширяются в испуге, потому что она видит — я не шучу. Но лёгкий румянец на её щеках выдает другое — возможно, я привлекаю её так же, как и она меня.

Мой взгляд скользит вниз, к её груди, которая заметно вздымается от тяжёлого дыхания.

— Отпусти меня, ублюдок, — бормочет она, уже тише, но не менее ядовито.

— Нет. — Мне следовало бы воздержаться от допроса, но я, черт возьми, не могу отложить вопрос, который терзает меня больше, чем сейчас. — У тебя есть нужная мне информация о Роберте Карсоне.