Теперь ее глаза сужаются, а полные губы раздвигаются. — Я не знаю, кто это. Я не знаю никого с таким именем.

Игривость, которую я чувствовал ранее, уходит из меня, потому что я не знаю, лжет ли она. Если лжет, то это та часть, где я бы сделал что-то радикальное.

— Ты не знаешь Роберта Карсона?

— Я не знаю. Теперь отпусти меня. Очевидно, ты взял не того человека.

Эйден бы не ошибся в чем-то подобном, но, возможно, именно поэтому он сказал мне пока не допрашивать ее.

В заднем кармане у меня вибрирует телефон, и я знаю, что на нем сообщение от него.

Роберт использовал несколько псевдонимов, так что она могла знать его как любой из них. У меня есть несколько его фотографий, которые я мог бы показать ей, чтобы освежить ее память, но я собираюсь сначала узнать остальную часть истории, прежде чем что-то делать. Я пока не знаю, насколько это может быть отвратительно или кем она является для Роберта.

— Отпусти меня, — снова говорит она, прерывая мои мысли.

У меня есть идея для нее. Что-то, что удержит ее от того, чтобы доставлять больше хлопот, чем та горстка, которую уже доставила. К тому же, я не хочу, чтобы кто-то еще видел ее в нижнем белье, кроме меня.

Она задыхается, когда я подхватываю ее и перекидываю через плечо, как пещерный человек. Пока она дергается, называя меня ублюдком и всеми именами, которые только могут прийти ей в голову, все, что я осознаю, это ее чертовски идеальная задница, трясущаяся рядом с моим лицом.

Это и ее медовый запах сводят меня с ума.

Я веду ее обратно в комнату, но вместо того, чтобы положить ее на кровать, как я делал раньше, я подхожу к шкафу и достаю пару ремней безопасности, которыми я давно не пользовался.

Услышав звук, она пытается осмотреться.

— Какого черта ты творишь? — требует она, но я игнорирую ее.

Я иду с ней к стене, ставлю ее на землю и защелкиваю фиксатор на ее правом запястье, прежде чем она успеет вырваться. Чтобы она поняла, где мы находимся, и не стала бы со мной драться, я достаю свой пистолет и протягиваю его ей, чтобы она увидела.

Это зрелище обрывает все, что она собиралась мне сказать, и ужас сменяет браваду в ее глазах.

Хорошо. Похоже, она у меня там, где мне нужно.

Она не протестует, когда я поднимаю ее руку, просовываю цепь через металлическое кольцо на стене, а затем застегиваю другой конец цепи на ее левом запястье.

Эти ограничения не те, что с манжетами вокруг запястий, чтобы не было синяков. Их цепи созданы, чтобы причинять боль, если вы слишком много двигаетесь.

Вот так она уязвима и полностью покорна. Она знает, что я могу делать с ней все, что захочу, и нет ни черта, что она сможет сделать, чтобы остановить меня.

С безжалостной улыбкой на лице я кладу руки по обе стороны от нее и наклоняюсь ближе. Слишком близко для ее комфорта, но достаточно близко, чтобы напугать ее еще больше. Дрожь пробегает по ее телу, и когда я прижимаю палец к краю ее шеи, ее пульс скачет. Я почти вижу, как кровь мчится по ее венам, подстегиваемая страхом.

Ее кремовая, фарфоровая кожа ничего не скрывает, во всяком случае, то, что она хочет скрыть. Она не может скрыть, что она напугана и — возбуждена.

Эта возможность заставляет меня улыбаться еще шире, и мне приходится напомнить себе, кто она такая.

— Такая красивая. Мне бы не хотелось причинять тебе боль, Куколка.

— Такие мужчины, как ты, всегда причиняют боль. Ты бессердечный и холодный.

Она не ошибается, но то, как она выглядит, когда говорит, меня задевает. Ясно, что она говорит из опыта, и в ее глазах есть потерянный взгляд, который говорит гораздо больше.

Я придвигаюсь еще ближе, так близко, что мой нос касается ее носа.

— Ты останешься здесь, Куколка, и заткнешься, пока я не вернусь. Тогда и поговорим.

Огонь и воля к борьбе внутри нее отказываются.

Я отступаю и выхожу, запирая за собой дверь.

Я с нетерпением достаю телефон и вижу сообщение от Эйдена.

Там говорится:

Доминик получил кадры Роберта. Встречемся в D'Agostinos Inc.

Боже мой.

Доминик действительно нашел отснятый материал.

Доминик похож на меня. Мы оба учились в MIT и у нас запредельный интеллект.

Последние несколько дней он находится в Бразилии, помогая Алехандро выследить кое-кого.

И он нашел кадры Роберта?

Я знал, что мое членство в Синдикате, и просьба о помощи Эйдена означала получение помощи от членов и их союзников. Я просто никогда не ожидал, что мои поиски станут бизнесом Синдиката. Но, похоже, так оно и есть.

Это значит, что я был прав: Роберт замешан в чем-то большом.

Меня охватывает ярость, и я ухожу, отдав своим людям приказ следить за Саммер.

Я запрыгиваю на свой мотоцикл и еду как сумасшедший.

Между здравомыслием и безумием существует тонкая грань.

Я переступил эту черту так давно, что не могу вспомнить, когда это произошло.

Я слышал, что раньше говорили, что травмированные люди самые сильные, потому что они знают, как выживать. Однако никто никогда по-настоящему не задумывается о том, что пережил человек, когда он сломался.

Все ломаются по-разному, и не все можно починить.

Я не могу.

Я знаю, что не могу. Я понял это, когда волокна человечности распутались из моего существа, и я стал тем бессердечным монстром, которым являюсь сегодня.

Глава 3

Эрик

Я в D'Agostinos Inc., штаб-квартире Синдиката, я прибыл в начале десятого.

Я вбегаю внутрь и направляюсь в большую комнату для совещаний, где мы проводим встречи Синдиката. Там я нахожу Эйдена и Максима, его кузена и советника нашего братства, сидящих за столом с другими парнями.

Здесь Массимо Д'Агостино, лидер Синдиката. Он во главе стола. Рядом с ним Доминик, его брат и консильери. Напротив, них сам король картеля, Алехандро. Я удивлен, что вижу его. Он не является частью Синдиката, поэтому, какие бы разведданные Доминик ни нашел, они должны быть связаны с ним, чтобы он оказался здесь.

Мне сказали, что он помог мне спастись из лагеря, где меня держали в Бразилии.

Мы не говорили много до этого, только несколько слов тут и там в качестве приветствия. Конечно, я поблагодарил его за помощь, когда нас представили.

Он старый друг семьи Д'Агостино, и Массимо