среди которых было много пожилых и малолетних детей. То есть рабочих рук по факту не было.

Почему люди худы? Потому что запасов на зиму, кроме ягод, грибов и кое-какой дичи, в достаточном количестве сделать невозможно. Много ли наохотят старики и малочисленные юные девушки и парни (к слову, последних насчиталось аж семеро на три деревни)?

Все ждали весны. Умереть с голоду не умерли, но и жирка нарастить не смогли. Однако люди не отчаивались, зная, что с весной все образуется, начнут появляться ягоды, выбежит из нор зверье, а там и овощи на огородах пойдут.

В общем, складывалась следующая картинка: многие годы кто-то уводил жителей Священной Земли за ее пределы. Намеренно. Причем главным образом тех, кто мог работать, был молод и полон сил. И земля это делать позволяла, сумев при этом сохранить свою главную тайну.

Впрочем, складывалось впечатление, что ей это не так хорошо удавалось, раз она резво всем память стирала. Но до моего приезда у всех посланников короля даже мысли не возникало, что эта территория пригодна для жизни.

Я же пока пыталась принять тот факт, что у моего нового места жительства есть свое мнение о тех, кто здесь живет. И то, что она позволила мне и моему окружению увидеть реальную картину, обнадеживало.

А ведь еще должны были вернуться те, кто отсюда ушел (часть ушедших вернула я, но оставались и те, кто уходил много раньше), ведь староста божился, что с приходом Хозяйки им будет дарован еще один шанс. Потому что земля понимает, что мне нужны помощники… А значит, они придут, где бы ни находились, вспомнят себя и тех, кого оставили, и придут на зов.

Правда, кто его знает, что эта земля потребует взамен от меня?

— Прибыли, — прошептал Тирхан, касаясь моей руки и выдергивая меня из задумчивого состояния. — Анастейзи, голубушка, мы на месте.

Голубушкой меня учитель стал звать совсем недавно, буквально после отъезда из Адузовцов. Мне нравилась мягкость его тона и желание поддержать.

— Хорошо, — ответила я и поудобнее перехватила сына.

Если честно, руки уже нещадно устали, но своя ноша, как говорится, не тянет. Я даже не стала пытаться передать сына няне. Он, словно почуяв, что я собираюсь выходить из кареты, завозился, закряхтел и явно ждал момента, чтобы возмутиться.

Повода я не дала. Хотя пришлось очень поднапрячься, чтобы спуститься с ним на землю.

Справилась. С помощью мужчин, конечно, но справилась.

Благодаря факелам, зажженным охраной, я смогла увидеть дом, в котором нам предстояло жить в обозримом будущем. Ну что сказать…

Монументальный и заброшенный. Уж не знаю, как за ним приглядывали, но факт оставался фактом — заброшенный… И пусть мне не все было видно, потому что мы остановились на приличном расстоянии (все правильно, бессмысленно ставить шатры у самого дома, там травы меньше, а голой земли больше), но того, что я увидела, хватало.

Работы — непочатый край. Чую, несколько дней мои люди точно проведут на улице. Для всех сразу подготовить комнаты не удастся. Никак.

— Красивый дом, — выдохнул рядом со мной Тирхан. — Но требует хозяйской руки…

Требует, не поспоришь.

Откровенно говоря, я бы не удивилась, обнаружив не крепкие стены то ли светло-серого, то ли грязно-белого цвета, а руины.

Дом был каменный, и это не очень меня радовало (камень всегда холодный). Потому что вряд ли здесь такое же централизованное отопление, как на моей родине, и явно не настолько хорошо устроена система обогрева, как в замке мужа. И с этим тоже придется разбираться.

Аррияш отдавал приказы солдатам и мужикам, вызвавшимся нас проводить и помочь «расквартироваться». Сироты сбились в кучку возле меня и тоже глядели на новый дом. Что примечательно, все молчали.

На самом деле дети безумно устали. Если поначалу они воспринимали дорогу как чудесное путешествие и удивительное приключение, то к концу нашего пути все отчаянно мечтали, чтобы этот путь поскорее закончился. Многим хотелось уже за стены, на кровать, на пусть даже жесткий, но матрас. Да многие и на мешок, набитый соломой, были согласны, что уж там…

К слову, о кроватях: завтра перво-наперво нужно будет проверить спальные места в доме (что-то мне подсказывает, что сохраненный мной лес пойдет на их изготовление), а заодно и перетрясти всю мебель, что там есть (если она вообще есть).

Я встретилась взглядом с Аррияшем и указала тому на детей, призывая его задействовать сирот в помощь солдатам. За работой для них время пролетит мгновенно, а там не останется ни желания, ни сил для проказ, и спать они не лягут, а рухнут, как миленькие.

Улыбнулась, глядя, как старшие мальчишки с энтузиазмом отправились помогать распрягать наших лошадей, а девочки вместе с местными мужиками и парой солдат пошли к колодцу, чтобы набрать воды. Вряд ли кто им ведра даст, но подержать факелы — вполне. Вот и славно, все при деле.

В этот момент мне показалось, что кто-то позвал меня.

Я напряглась и прислушалась, но кроме переговоров мужчин и женщин, а также посвистывания ветра ничего не услышала. Выдохнула, но тут же снова напряглась.

Был зов! Такой… едва слышный, но от которого прямо мурашки побежали. Будто ветерок ласково по телу прошелся, подгоняя куда-то…

И отчего у меня ощущение, будто мы все же не туда приехали?

— Ваша светлость, — позвал меня учитель и тихо спросил: — Что не так?

— Не знаю, — ответила честно и переступила с ноги на ногу.

Действительно не знаю, потому что если у меня начались галлюцинации, это уже тревожный звоночек. Но если дело в магии, то распространяться пока об этом не стоит. Раз слышу я одна, значит, только я и нужна.

В этот момент Илюша окончательно проснулся и на все окрестности дал об этом знать. Завелся, как самая настоящая сирена. Я вздохнула и, покачивая сына, пошла обратно к карете. Шатер при всем моем желании поставить еще не успели. А чадушко могло потребовать не только смену пеленок, но и поесть.

И все же отчего меня так тянуло куда-то за дом?

* * *

Я сидела у «постового» костра среди нескольких бодрствующих солдат и видела, что этим фактом не очень доволен Аррияш. Еще бы! Все давно расползлись по шатрам (и поели, и чаю напились, и даже полотенцами обтерлись, да и в кустики неоднократно сбегали), большинство уже спит и видит десятый сон, одна герцогиня мается. То уйдет к себе, то вернется.

На самом деле я его хорошо понимала. Он меня охраняет, свиту мою. А я