на источник знания и истины. Опущенная к земле рука Аристотеля призывает изучать законы природы и естественных наук.

Слева и справа от ученых мужей симметрично сгруппированы люди, слушающие спор двух великих умов. Слушателей много, но каждая фигура нарисована так характерно, что впечатления толпы не создается. Совершенно естественные позы и жесты бесконечно разнообразны. Что-то рассказывая, загибает пальцы Сократ. Опустившись на колени, пишет свои вычисления Пифагор. Архимед делает и тут же объясняет геометрический чертеж. Увлеченно беседуют между собой ученые глубокой древности, посланцы Египта, Ирана и других стран, а юноша, в неудобной позе, стоя на одной ноге, торопится записать хоть что-нибудь из услышанной здесь бездны премудростей. Подчеркивая своей позой иллюзию пространства, полулежит на ступенях Диоген, а географ Птолемей, с короной на голове и глобусом в руках, ведет беседу с астрономом Зороастром.

И, чтобы подчеркнуть связь Возрождения с античной культурой, художник запечатлел в картине и архитектора Браманте в лице стоящего внизу справа математика Эвклида, и художника Содому, помогавшего Рафаэлю в росписи, и свои собственные тонкие и нежные черты.

«Афинская школа» — гимн красоте, величию и силе человеческого разума, совершенство монументального искусства.

РАФАЭЛЬ. Афинская школа.

ЗАЩИТНИК РОДИНЫ

В один из майских дней начала XVI века на улицах Флоренции царило необычайное оживление.

С раннего утра народ толпился на площади перед дворцом совета Флорентийской республики — Синьорией. Над этим суровым зданием, с небольшими, прорезанными в толще серых каменных стен окнами, высоко возносилась башня с крепостными зубцами. Тот, кто подъезжал к Флоренции, еще издали видел на фоне стройных холмов вздымавшиеся над городскими крышами башню Синьории, или «Старого дворца», огромный купол собора Санта-Мария дель Фиоре — святой Марии Цветочной.

18 мая 1504 года на улицах, соединявших эти два самых знаменитых здания города, было особенно оживленно.

— Везут! Четвертый день уже везут! — слышались голоса в толпе. — Сегодня начнут ставить!

Речь шла о статуе, заказанной около двух лет назад скульптору Микеланджело Буонаротти. Еще совсем молодой, не достигший и тридцати лет, он уже успел прославиться своими работами в Риме.

Статуя была готова уже несколько месяцев назад, и комиссия, состоявшая из художников, скульпторов и архитекторов, решила установить ее перед дворцом Синьории.

Собравшиеся на площади флорентийцы делились друг с другом подробностями создания этой статуи. Уже давно во дворе собора лежала огромная продолговатая глыба мрамора. Сорок лет назад один скульптор пытался высечь из нее человеческую фигуру. Но ему это не удалось.

А затем никто из тех, кому это предлагали, не хотел браться за работу, неудачно начатую другим. Отказался даже знаменитый художник и скульптор Леонардо да Винчи. И только горячий, увлекающийся, влюбленный в свою профессию Микеланджело согласился высечь из испорченной мраморной глыбы огромную фигуру.

Статуя, которую за ее громадные размеры флорентийцы называли «Гигантом», должна была изображать юношу Давида.

Записанное в Библии предание рассказывает о нем.

На Израильское царство напало войско соседнего народа — филистимлян. Много дней подряд выходил из рядов филистимлян великан и силач Голиаф в тяжелых медных доспехах, вызывая желающих померяться силами, чтобы поединком решить исход войны. Но никто из израильских воинов на это не решался.

Вызов Голиафа осмелился принять юный Давид. Он был простым пастушком и пришел в воинский стан навестить своих старших братьев.

С палкой, пращой и несколькими гладкими камешками, подобранными в ручье, Давид вышел против страшного противника. Закованный в медную броню великан встретил его угрозами и насмешками. Но Давид камнем, метко брошенным из пращи, попал в лоб Голиафу и убил его на месте. Войско филистимлян бежало.

Статуя Давида создавалась не впервые. В отважном поступке легендарного юноши итальянские горожане видели в это тревожное время постоянных войн образ стойкого, самоотверженного борца за родину, готового в любой момент встать на ее защиту.

Флорентийцам, собравшимся на площади Синьории, пришлось ждать очень долго. Наконец появилось высокое неуклюжее деревянное сооружение, медленно приближавшееся по узкой улице. К сооружению была на толстых веревках подвешена огромная мраморная статуя, более пяти метров высотой. Сорок человек с трудом передвигали на катках эту громаду.

Прошло еще немало дней, прежде чем мраморный гигант занял свое место, хотя пьедестал на площади был построен заранее.

Словно застыв на миг перед решающим поединком, стоит Давид у стен Синьории. Резкие складки на лбу придают ему выражение грозной силы. Брови сурово сдвинуты. Ноздри кажутся трепетно раздувающимися. Живым и словно горящим делают взгляд глубоко высверленные в мраморе зрачки. Видно, что юношей владеет только одна мысль — победить во что бы то ни стало. От него зависит спасение родины.

Под резцом талантливого скульптора мрамор заговорил, наполнился дыханием жизни.

Никакая работа, даже самая большая и сложная, не пугала Микеланджело. Через четыре года после установки «Гиганта» на площади Синьории римский папа предложил скульптору расписать потолок Сикстинской капеллы сценами из библейских сказаний.

Почти не привлекая помощников, лежа на спине, работал Микеланджело над громадной, занимавшей более 600 квадратных метров фреской. Это было так трудно и продолжалось так долго, что еще много времени спустя он не мог рассмотреть какой-нибудь предмет или прочесть письмо иначе, как держа его над головой, чтобы лучше видеть.

Вмешиваться в свою работу он не позволял никому и до окончания росписи не впускал в капеллу даже самого папу. Только тогда, когда были сняты леса, глазам папы и его приближенных предстало необычайное зрелище.

Гениальная кисть Микеланджело заполнила плоскость потолка могучими фигурами. Написанные в верхней части колонны и пилястры как будто возносились к небу, и сама капелла стала казаться выше. Статуями казались написанные между колоннами фигуры юношей, старцев и женщин. А вся средняя часть потолка напоминала громадный просвет в крыше, через который видно небо. Художник, скульптор и архитектор, Микеланджело создал в этой работе иллюзию всех трех искусств, объединившихся вместе.

Весь пыл своей кипучей натуры, свою любовь к родине вложил еще молодой Микеланджело в мраморного Давида. А двадцать пять лет спустя ему пришлось самому оборонять родной город от врагов. Флоренцию осадили немецкие и испанские войска. Отчаянная борьба маленькой республики против намного превосходивших сил неприятеля поистине напоминала поединок Давида с Голиафом.

Оставив свой резец, забросив начатые работы, Микеланджело руководил возведением крепостных бастионов.

На месте главного укрепления, которое особенно яростно обстреливали вражеские пушки, была впоследствии поставлена бронзовая копия Давида. А мраморный гигант более трех с половиной веков гордо высился на площади Синьории. Лишь в конце XIX столетия статую решено было перевезти в музей Флорентийской Академии художеств. На ее месте поставили