Нельзя было не любоваться четкими, словно вылепленными, формами собора и сгруппированными в пучки колоннами с нарядными коринфскими капителями. Пышные лепные наличники почти сходились друг с другом, так часто были расположены окна. Над бело-голубым с позолотой зданием сияли пять золоченых куполов.

Приехавший в Россию пятнадцатилетним мальчиком, Варфоломей Растрелли хорошо изучил и полюбил старинную русскую архитектуру. Из нее он и взял «пятиглавие» и многоцветность своего собора.

В давние времена монастыри на Руси нередко служили крепостями и были поэтому обнесены крепкими каменными стенами с башнями. И эта старая форма монастыря-крепости тоже возродилась в нарядной постройке Растрелли, но совсем по-новому. Кажется, словно три креста вставлены один в другой. Первый крест — ограда с башенками по углам. Внутри нее — крестообразно расположенные кельи. А в центре монастыря собор в третий раз повторил ту же форму очертаниями своих стен.

В. РАСТРЕЛЛИ. Смольный монастырь.

ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ

Первый Зимний царский дворец был построен для Петра I на углу Зимней канавки и современной улицы Халтурина. Это было скромное мазанковое здание, раскрашенное под кирпич. Второй дворец, более просторный и парадный, также находился у Зимней канавки и выходил главным фасадом на Неву. Здесь в январе 1725 года умер Петр I.

Императрица Анна Иоанновна, а затем Елизавета Петровна поселились на берегу Невы, в палатах адмирала Апраксина, центральный фасад которых был обращен в сторону Адмиралтейства. Архитектору Растрелли приходилось бесконечно перестраивать дворец и для его расширения пристраивать к нему дополнительные сооружения. Наконец императрица решила, что дальше ремонтировать Зимний дворец нет смысла. Пора было возводить новый.

И в 1753 году Елизавета повелела своему любимому архитектору приступить к постройке того здания, которое стало последней работой великого зодчего.

Предварительно Растрелли выстроил на углу Мойки и Невской першпективы временный деревянный зимний дом. Туда со всем двором перебралась императрица. А на Дворцовой площади закипела работа...

Блестящий дворец, как и все царские владения, должен был служить прославлению самодержавия. Поэтому на украшение его тратились громадные средства, выписывались ценнейшие материалы, приглашались знаменитые иностранные художники.

Тысячами сгоняли на берега Невы талантливых русских мастеров разных профессий. На лугу перед дворцом выросло множество шалашей и землянок. От зари до поздней ночи работали люди, получавшие за свой труд такую ничтожную плату, что многие из них ходили просить милостыню, чтобы не умереть с голоду...

Роскошное сооружение, которое вознеслось через восемь лет к петербургскому небу, повергло в изумление и знать, и простых горожан, и иностранных мастеров.

«Зимний дворец строится для единой славы всероссийской», — говорил Растрелли.

Центр дворцового фасада, обращенного к площади, прорезали три арки, ведущие в парадный двор. Резные деревянные ворота, закрывавшие арки, широко распахивались, пропуская петербургскую знать в дни торжественных дворцовых приемов. Медленно въезжали на парадный двор и останавливались у подъезда золоченые кареты.

Вдоль фасада со стороны Невы поодиночке и попарно стояли стройные белые колонны. В ясные дни лучи солнца создавали причудливую игру света и тени на выступах и впадинах разнообразных скульптурных украшений над окнами. А на крыше, как бы смягчая однообразие ее горизонтальной линии, более ста скульптур придавали великолепному зданию еще большую парадность.

Растрелли мастерски умел сочетать архитектуру со скульптурой. Никто в России до него не делал этого так блестяще. Необычайно хорошо было здание днем, когда на фоне его стен выделялась белизна колонн и темно-серый тон пышных капителей. А вечером, освещенное тысячами огней, оно казалось сказочным дворцом.

Императрица Елизавета не воспользовалась ни одним из творений своего любимца. Монастырь так и не был закончен. Что же касается дворца, то она посетила его в середине 1761 года, похвалила Растрелли и приказала поскорее отделать свои покои. Однако в декабре этого же года Елизавета умерла. Во дворец въехал Петр III...

А через несколько месяцев утомленный и постаревший архитектор подал в отставку. Год он провел с семьей в Италии, потом вернулся ненадолго и в 1764 году, получив от Екатерины II «по смерть его ежегодной пенсии по тысяче рублев», уехал из Петербурга навсегда. Опустел дом на Невской першпективе против Гостиного двора, из которого приезжал к царице Елизавете «обер-архитектор, генерал-маэор и кавалер граф де Растрелли».

В. РАСТРЕЛЛИ. Зимний дворец.

ПЫШНОСТЬ И ПРОСТОТА

Моросил осенний петербургский дождь. На усадьбе Смольного монастыря рабочие снимали леса с огромного здания. В России появилось первое женское учебное заведение — Институт благородных девиц...

Через площадь к стройке шел седой, очень грузный человек в сером длинном пальто и в шляпе с полями. На ногах у него были шерстяные чулки и кожаные туфли с пряжками. Некрасивое лицо словно освещалось умным, пытливым взглядом небольших глаз, от которых, казалось, ничто не могло ускользнуть. Почтительно приветствуя, рабочие сняли шапки.

— Слышь-ка, — обратился молодой парень к пожилому плотнику, — верно ли сказывают, что он за нашего брата заступается?

— Верно, — неторопливо ответил плотник. — Тут как-то чиновник избил рабочего, так он чиновника отругал и самой царице пожаловался. И царица приказала того чиновника со стройки убрать.

— Царица-то, видно, добрая была?

— Да нет. К простому народу она никакой жалости не имела. Помню, я еще молодым был, облицовывали мы гранитом берега Фонтанки. А подрядчик наш, Долгов, лютовал хуже всякого зверя. Послали мы ходоков к царице с жалобой. Простояли ходоки у Зимнего дворца полный день, а царица к ним и не вышла. Мужиков тех схватили, отправили под караул и засудили.

— Кабы все такие были, как наш архитектор, — вмешался третий рабочий, — мы бы горя не знали...

«Архитектор двора», зодчий Джакомо Кваренги, действительно был справедливым человеком. Немногие в то время решились бы защитить рабочего, избитого чиновником, да еще доложить об этом Екатерине II.

Но Кваренги ценил тех, кто хорошо трудился, помогая ему создавать величественные здания. Он окинул взглядом огромную, вытянутую в длину постройку. Гладкие, прорезанные только окнами стены не казались однообразными благодаря выдвинутому вперед восьмиколонному ионическому портику центра. Такие же портики, только шестиколонные, украшали сильно выступающие боковые корпуса.

Сочетание этих трех выступов со спокойными линиями стен создавало контрасты света и тени и рождало ощущение подлинного в своей простоте величия. Трудно было поверить, что, несмотря на громадные размеры, Смольный институт вырос всего за два года и сейчас, в 1808 году, уже предстал взору своего создателя.

Кваренги отошел от здания. Ему хотелось окинуть взглядом всю площадь в целом.

Редкий по красоте и пышности монастырь с четырьмя угловыми церковками и