мало что приходило в голову, кроме страстного ожидания вечера, конца мучительной работы и возвращения в Пишпек (ныне Фрунзе). Там, на окраине города, в здании госпиталя жили его родители: отец — военный писарь и мать — прачка. В этом городе прошло детство Чуйкова. И на всю жизнь он сохранил любовь к горным лугам, покрытым огненно-красными тюльпанами, и к снежным вершинам, розово-красным на закате, искристо-голубым на заре.

Как-то раз в госпитале поставили любительский спектакль. На куске холста кто-то написал копию с картины Куинджи «Лунная ночь на Днепре». Это «живописное произведение» повесили в качестве занавеса. Маленький Чуйков был потрясен чудом, с которым встретился впервые. Он не мог понять, как это получается, что светит луна, что не чувствуется плоскость занавеса. Мальчик трепетно касался чуда рукой, заглядывал на обратную сторону холста, отходил, чтобы взглянуть издали, и снова возвращался.

Наивная, грубая копия неведомого любителя сыграла в жизни Чуйкова решающую роль. Первая встреча с живописью оставила в его душе неизгладимый след.

Самодельный ящик с красками и кусок стекла, заменявший палитру, стали неизменными спутниками четырнадцатилетнего подростка. С ними он ходил по горам вокруг города Верного (ныне Алма-Ата), куда переехала его семья. Природа была в это время его главной художественной школой.

«Бродя из ущелья в ущелье, — вспоминает Чуйков, — из аула в аул, я воспроизводил на кусочках клеенки бесхитростную жизнь кочевой бедноты, горы с юртами и дымок от костра, восходы и закаты солнца, горные речушки с прозрачной, как слеза, холодной водой, струящейся по камням».

Кто знает, как сложилась бы судьба одаренного мальчика, если бы все осталось по-старому. Скорее всего, он стал бы таким же писарем, как его отец. Великая Октябрьская революция смела все препятствия, стоявшие на его пути.

С путевкой комсомола Казахстана, взяв с собой свои этюды, тронулся в 1920 году С.А. Чуйков в сложное путешествие.

На лошадях, волах, верблюдах почти целый месяц он добирался до Ташкента, чтобы поступить в художественную школу. Уже через год его отправили учиться в Москву. А кончив ученье, талантливый художник вернулся в родную Киргизию.

Его картины рассказывают о тяжелом полуколониальном прошлом, о новой, советской действительности, о необычайных переменах в жизни страны.

Маленький городок Пишпек стал столицей Киргизской Советской Социалистической Республики и получил имя прославленного полководца Фрунзе. Нищий кочевой народ стал участником невиданного в истории строительства. Менялась природа, исчезали кочевья, вырастали новые люди.

Новым человеком был и сам художник Чуйков, новыми были и герои его картин.

ДОЧЬ СОВЕТСКОЙ КИРГИЗИИ...Черные косы падают из-под красного платка, обрамляя бронзово-загорелое лицо. Ярко-синяя, как небо, жилетка отбрасывает голубые блики на белое платье.

Девочка идет в школу. Идет гордо, уверенно. Озаренная солнцем, она словно светится самыми радостными, самыми праздничными красками, и смуглая рука крепко сжимает пачку книг.

Это не просто случайно замеченная художником юная киргизка. Она, как сказал сам Чуйков, «является олицетворением духовного и культурного роста освобожденного киргизского народа».

Радостная, свободная жизнь народа воплотилась в облике «Дочери Киргизии». Ей не придется провести свои дни в дымной юрте, она не будет работать на бая, не узнает голода, нищеты и бесправия. Перед ней открыты все пути, и она выберет тот, который покажется ей самым интересным. Она может стать агрономом и помогать колхозникам собирать богатые урожаи. В белом халате врача она облегчит страдания больных. Став архитектором, она будет строить новые заводы или с дипломом инженера придет в уже выстроенный, сверкающий цех. Все доступно, все открыто вчерашней кочевнице. И она ощущает это всем своим существом.

Каждый сюжет можно увидеть с разных сторон. Одно и то же по-разному показывают разные художники. Если прочесть только название картины «Колхозная страда», написанной Чуйковым в 1949 году, то невольно будешь ждать, что увидишь необозримые поля, на которых множество девушек в ярких платьях убирают хлеб или хлопок. Но Семен Афанасьевич Чуйков показал это иначе. Он ограничился всего одной фигурой.

Девушка-колхозница прервала на мгновение свою работу, чтобы напиться, и ее рука подносит к губам стеклянный кувшин. И зрителю все ясно. Он чувствует томительно жаркий день и видит не вошедших в рамки картины людей, напряженно работающих в самое горячее для колхоза время — уборки урожая.

Девушку, изображенную на картине, знатную колхозницу, Чуйкову долго пришлось упрашивать, прежде чем она согласилась позировать. Ей казалось это неловким. В конце концов удалось ее уговорить, и он написал с нее лицо и руки. Складки же одежды почему-то никак не получались. Много раз он их переписывал, но все выходило не то. Однажды он увидел идущую по двору старушку в слегка подоткнутой юбке и сразу понял, чего ему не хватало.

Так в большом кропотливом труде снова создавался образ нового человека советской Киргизии, рожденного Октябрем.

И только Октябрь сделал художником одаренного мальчика, который работал когда-то по пояс в воде, среди туч комаров, на рисовых полях в долине реки Чу…

С. ЧУЙКОВ. Дочь Киргизии.

С. ЧУЙКОВ. Колхозная страда.

КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ

От союза солнца с вечными снегами высоких гор родился Нарын. Солнце ласково смотрело на сына, ледники таяли от счастья, и Нарын буйствовал, как молодой богатырь, стремительно летя от вершин в долины.

Однажды ветер донес до него странные звуки.

— Что это такое? — спросил удивленный Нарын.

— Это прекрасная Карадарья поет песнь любви, — ответил ветер. Он рассказал Нарыну, как красива Карадарья, как она умна и добра, и холодные волны богатыря согрелись, потому что в его сердце зародилась любовь. Не думая, не рассуждая он ринулся вниз, куда несла свои воды мать рек — Яксарт. Она услышала голос Нарына, и ее старое сердце наполнилось жалостью. Нет прямого пути для встречи горной реки со степной, но недаром говорят, что женская хитрость составит поклажу для сорока ослов. И ветер отнес Карадарье совет Яксарт.

— Богатырь мой! — сказала Карадарья Нарыну. — Неприступны камни, о которые ты бьешься своей грудью. Когда препятствие непреодолимо, его надо обойти стороной!

И они двинулись в дальнюю дорогу.

Нарын не растерял по пути своей красоты. Но Карадарья была так добра, что никому не могла отказать в помощи. На ее пути оживала земля, зацветали сады, зеленели поля. И отдав всю свою красоту людям, она превратилась в тоненькую струйку воды, в тень красавицы Карадарьи...

Старые легенды почти всегда кончались печально. Это потому, что и жизнь была невеселой.

Те, кто сумели изменить жизнь, могут переделать и конец