плиты. В-четвертых, и это неоспоримо, мы располагаем запасами, эквивалентными примерно двумстам миллионам тонн тротила. Если они взорвутся – а вероятность этого велика, точнее, я бы назвал это неизбежным, – то термальный шлейф и временно спокойная зона землетрясений вдоль тектонического разлома будут реактивированы. Остальное я оставляю вашему воображению.

Бенсон осушил стакан и с надеждой посмотрел по сторонам. Тэлбот нажал на кнопку.

– У меня нет такого воображения, – сказал Хокинс.

– Ни у кого из нас его нет. К счастью. Мы говорим о комбинированном и одновременном воздействии мощной термоядерной детонации, извержения вулкана и землетрясения. Это лежит вне пределов опыта человечества, поэтому мы не способны зримо представить что-либо подобное. Мы можем лишь предполагать, и обоснованно предполагать, что реальность будет хуже любого кошмара. Одно утешение, что нам самим уже не доведется испытать это – ни кошмар, ни реальность. Масштабы потенциального уничтожения не укладываются в голове. Под уничтожением я понимаю полное уничтожение жизни, за исключением, возможно, подземных или водных форм. То, до чего не дотянутся лава, вулканический пепел, пыль и прах, добьют взрыв, воздушная ударная волна, огонь и цунами. Если будут выжившие – а все это распространится на тысячи квадратных миль, – о них позаботятся мощные радиоактивные осадки. О ядерной зиме и поджаривании от ультрафиолетового излучения не стоит даже упоминать. Итак, коммандер Тэлбот, теперь вы понимаете, что мы имеем в виду, когда говорим о наибольшем благе для наибольшего числа людей. Какая разница, будет ли у нас здесь два корабля или десять, двести человек или две тысячи? Каждый дополнительный человек, каждый дополнительный корабль может – всего лишь может – оказать на крошечный процент больше помощи в нейтрализации этой чертовой штуки на морском дне. Что значат даже две тысячи по сравнению с невообразимым количеством тех, кто погибнет, если это устройство взорвется? А оно взорвется рано или поздно – почти наверняка рано, – если мы ничего не предпримем.

– Вы очень хорошо излагаете суть дела, профессор, и очень доходчиво объясняете. Не то чтобы «Ариадна» собиралась куда-то уходить, но приятно иметь вескую причину оставаться на месте. – Тэлбот на миг задумался. – Во всяком случае, это решает одну маленькую проблему. На борту у меня шестеро выживших с яхты «Делос», и я планировал отправить троих из них, невиновных, на берег, но теперь это кажется немного бессмысленным.

– Увы, да. Будут ли они здесь, на борту, или на Санторине, они равно присоединятся к нам на том, что лейтенант Денхольм с удовольствием называет испаряющейся орбитой.

Тэлбот поднял трубку телефона, назвал номер, послушал и положил трубку обратно.

– Это гидроакустическая рубка. Тиканье продолжается.

– А! – сказал Бенсон. – Тик… тик… тик…

Глава 4

– У вас был приятный разговор тет-а-тет с мистером Андропулосом, сэр?

Вице-адмирал Хокинс вместе со своими двумя друзьями-учеными поднялся на мостик, поспешив ответить на приглашение Тэлбота.

– Приятный? Ха! Кстати, спасибо вам за спасение. Приятный? Это смотря что вы имеете в виду, Джон.

– Я имею в виду, произвел ли он на вас должное впечатление.

– Нет, меня он не впечатлил. Заинтересовал, заметьте, но совершенно не впечатлил. Я говорю о характере этого человека, а не о его необычайной склонности к крепким напиткам. Он кажется белее выпавшего снега. Человеку такой прозрачной честности обычно есть что скрывать.

– А кроме того, он неправильно расставляет акценты, – сказал Бенсон.

– Акценты, сэр?

– Именно так, коммандер. Он повысил голос не в тех местах, когда пытался убедить нас, что изрядно подвыпил. Наверное, на родном греческом ему бы сошло это с рук, но не на английском. Полагаю, он абсолютно трезв. И умен. В любом случае достаточно умен, чтобы обмануть тех двух очаровательных молодых леди, которые были с ним на яхте. Я уверен, что их обманывают.

– А этот его лучший друг Александр, – подхватил Хокинс. – Он не такой умный. Он выглядит тем, кем вполне может быть, – членом мафии, а то и капо. Его совершенно не тронуло, когда я выразил им свое сочувствие в связи с потерей трех членов их экипажа. Андропулос сказал, что он опустошен смертью своих дорогих друзей. Возможно, он и в самом деле подавлен горем. Но, учитывая тот факт, что мы оба считаем его искусным лжецом и непревзойденным актером, я думаю, что нет. Возможно, он испытывает угрызения совести из-за того, что организовал их смерть. И опять же мне кажется, что это не так. И я не о том, что он не несет ответственности за их смерть, просто я думаю, что совесть его не мучает. Единственная информация, которую я получил от него, заключается в том, что он бросил свою яхту, так как боялся, что его запасной топливный бак взорвется. Человек-загадка этот ваш новый друг.

– Действительно. Сплошная загадка. Он мультимиллионер. Возможно, даже мультимиллиардер. Но не в сфере греческого флота танкеров – этот рынок так или иначе пришел в упадок. Андропулос – международный бизнесмен, имеющий контакты во многих странах.

– Ван Гельдер мне ничего об этом не говорил, – сказал Хокинс.

– Конечно, не говорил. Он ничего не знал. Ваше имя, адмирал, – это гарантия чрезвычайно быстрого обслуживания. Ответ на наш запрос в Министерство обороны Греции поступил двадцать пять минут назад.

– Бизнесмен, значит. Что за бизнес?

– Не сказали. Я знал, что вы об этом спросите, поэтому сразу отправил запрос на эту информацию.

– Подписанный мной, надо полагать.

– Естественно, сэр. В других обстоятельствах я бы, конечно, попросил вашего разрешения. Но результат был бы тот же самый. Ответ пришел несколько минут назад. В нем были перечислены десять разных стран, с которыми Андропулос ведет дела.

– Опять же, какого рода бизнес?

– Этого снова не сказали.

– Очень странно. Что вы об этом думаете?

– Этот ответ, должно быть, санкционировал министр иностранных дел. Вероятно, немного его отцензурировал. Я бы предположил, что у загадочного мистера Андропулоса есть друзья в правительстве.

– Загадочный мистер Андропулос с каждой минутой становится все загадочней.

– Может быть, сэр. А может быть, и нет, если изучить список из десяти его иностранных торговых партнеров. Четыре из них находятся в городах, которые могут показаться вам особенно интересными: Триполи, Бейрут, Дамаск и Багдад.

– Действительно, – сказал Хокинс после краткого раздумья. – Торговля оружием?

– Ну конечно, сэр. В торговцах оружием нет ничего нелегального – Британия и Америка с ними дружат. Но все правительства в этом отношении святее папы римского и никогда публично не позволят, чтобы их ассоциировали с такой торговлей. Никогда не позволяйте, чтобы вас классифицировали как торговца смертью. Вот вам и объяснение, почему греческое правительство ведет себя так уклончиво.

– Очень убедительно.

– Странно лишь одно: почему в этом списке нет Тегерана?

– Верно, верно. Иранцы нуждаются в оружии отчаяннее, чем кто-либо в этом регионе, за исключением, быть может, афганцев. Но нелегальные торговцы оружием не специализируются на взрывах самолетов в полете.

– Я не знаю, с чем мы столкнулись, сэр. Лабиринт Хэмптон-Корта ничто в сравнении с этой головоломкой. У меня такое ощущение, что нам понадобится немало времени, чтобы во всем разобраться. К счастью, у нас есть более насущные проблемы, о которых стоит подумать.

– К счастью? – Хокинс удивленно поднял брови. – Вы сказали, к счастью?

– Да, сэр. – Тэлбот повернулся к ван Гельдеру. – Винсент, я надеюсь, Дженкинс к этому моменту уже запомнил, что предпочитают пить вице-адмирал и его друзья.

– А вы к нам не присоединитесь? – спросил Бенсон.

– Лучше не стоит. Предполагаю, что сегодня вечером мы будем очень заняты. – Он снова обратился к ван Гельдеру: – Прикажите нашим шестерым потерпевшим крушение мореходам вернуться в свои каюты. Они должны оставаться там до дальнейших распоряжений. Поставьте охрану, чтобы следить за выполнением этих инструкций.

– Думаю, сэр, мне лучше заняться этим самому.

– Хорошо. Я сейчас не расположен к тактичности.

Хокинс сказал:

– Полагаете, они с пониманием отнесутся к этому… э-э… заключению?

– Заключению? Лучше назовем это заботливой опекой. На самом деле я не хочу, чтобы они видели то, что будет происходить в течение нескольких следующих часов. Сейчас я все объясню. Министерство