все и заскользило гладко, в нужном направлении. Безбарбашев оказался личностью известной. Его фамилия имелась в розыскном бюллетене, где он под псевдонимом Купидон числился выпускником школы абвера около Сеньска в Белоруссии.

Была вкратце известна и его история. Отбывал наказание на территории Украины, недалеко от границы с Польшей. Колонию не успели эвакуировать, и ее захватили немцы. К преступному элементу они особой симпатии не испытывали, но все же не брезговали использовать уголовников в шпионской и диверсионной работе. Безбарбашеву предложили поступить в школу абвера — чем-то приглянулся немецким разведчикам. Он согласился, потому как другие перспективы — от расстрела до гибели от голода — его не сильно устраивали.

Что нам это дает? Пока не знаю. Но направление понятно — надо копать информацию по школе абвера под Сеньском.

— Будем искать его сослуживцев. Поднимать архивы, — расписывал я план дальнейших действий Белякову.

— Дело хорошее, — кивнул полковник. — Но пока слетай-ка в Загорье.

— А что там для нас интересного? — удивился я.

— Шпионов взяли. Подбирались к объекту. Местные с ними работают. А ты присмотрись. Может, с нашей разработкой пересечения есть.

Сомнительно мне это было. На шпионов я посмотреть не прочь, но затягивать нашу основную разработку было нельзя.

— А с «кликушами» что? Нужно дальше копать по этой разведшколе. Там работы непочатый край.

— Не суетись, гроза украинских националистов, — хмыкнул полковник. — Поглядим, что можно сделать. Есть у меня одна идея.

— Хоть многообещающая?

— До твоего приезда выяснится…

Глава 26

В Загорье тем же рейсом, что и я, летел хорошо знакомый мне уполномоченный от Совета Министров. В народе этих должностных лиц прозвали комиссарами, но по мне он больше напоминал инквизитора — такой же строгий, непримиримый, с тяжелым взглядом. Ничего не попишешь, служба такая. Других на ней не держат.

С учетом важности, дороговизны и грандиозности фронта работ возникал вопрос о необходимости жесткого контроля со стороны руководства страны. И таких вот строгих комиссаров с практически неограниченными полномочиями назначили на каждый серьезный объект и программу Проекта. Они, как правило, были старшими офицерами действующего резерва МГБ и отвечали за неукоснительное соблюдение планов, графиков, решений вышестоящих органов. Люди были соответствующего склада — безмерно фанатичные и в меру гибкие. И задача стояла перед ними сложная. С одной стороны, проявлять предельную жесткость, требуя неукоснительного исполнения директив. С другой — не перегибать палку, излишне не давить на ученых и конструкторов, чтобы не убить творческую инициативу и разумный риск, которые играли огромную роль в успехе всего нашего великого дела.

Полковник-комиссар отвел меня в сторонку у трапа:

— Знаю, зачем вы летите. Не лезу в ваши дела. Но, поскольку отвечаю за объект, прошу особое внимание уделить тому, есть ли у врага информаторы внутри. Потому что…

— Потому что агентурное проникновение на объект — это катастрофа, — кивнул я.

— Верно понимаете.

Закрутились винты Ли-2, и нас пригласили на борт. Потянулись часы привычного полета в тряске и прохладе сквозняков.

Летели с приключениями — при воздушной яме лопнули крепления расположенного в хвосте массивного ящика с какой-то аппаратурой, и им чуть не придавило комиссара. Ох, представляю, как достанется на орехи летчикам.

По прилете, откинувшись на заднем сиденье «эмки», я мог видеть возникающий за зеленью вековых деревьев город. Абсолютно новый, будто по волшебству за кратчайшее время поднявшийся ввысь и занявший свое место там, где еще недавно только медведи бродили да юркие белки по ветвям носились.

У этого волшебства есть вполне реалистическое определение. Это героический трудовой подвиг советского народа, крайнее напряжение всех физических и творческих сил и выделение драгоценных ресурсов практически без ограничений.

В 1945 году руководитель «Манхэттенского проекта» генерал Гровс представил сенату США прогноз о том, что СССР для создания своей ядерной бомбы потребуется два десятка лет. Это звучало как приговор. За такое время, обладая монополией на ядерное оружие, Штаты накопят его достаточно для того, чтобы расправиться с ненавистной Страной Советов.

Никто там не верил, что истощенная войной и сильно разрушенная страна не только через два года после Победы отменит продуктовые карточки, но и начнет невероятными темпами восстанавливаться, отстраиваться. И потянет Проект, который по стоимости ненамного дешевле самой войны.

Они, как всегда, недооценили нас. В том же 1945 году официально была дана отмашка Проекту и предоставлена ему зеленая улица.

Не устаю поражаться масштабам проводимых при реализации Проекта работ. В самых глухих местах вырастали новые города. Лучшие умы в институтах, шарашках и закрытых лабораториях работали над бомбой. В университетах создавались новые факультеты, кафедры, готовили студентов по новым специальностям исключительно для Проекта. По СССР и по странам народной демократии, не зная устали, рыскали геологические экспедиции, находили уран, после чего в тех местах вырастали комбинаты. Даже в Германии работает совместное советско-германское предприятие «Висмут», добывающее по сто тонн урана в год для русской бомбы.

Работы велись невероятными темпами. Первый опытный ядерный реактор Ф-1 запущен 25 декабря 1946 года — его построили за четыре месяца. В 1946 году началось сооружение газодиффузионного завода для обогащения урана, и в 1949 году уже пошла первая продукция. Оружейный плутоний — сперва он исчислялся граммами, а к середине 1949 года его уже наработали больше десяти килограмм, что хватало для производства ядерных бомб.

Я был уверен, что в ближайшие годы паритет с США будет достигнут. И по боеголовкам. И по носителям, притом не только по стратегическим самолетам. На подходе новые средства доставки — ракеты, работы по которым сейчас тоже ведутся стремительными темпами. Это будет совершенно новый мир — мир смертельного атомного противостояния. Каким именно он станет? Не знаю. Но одно ясно — мы не будем в нем смиренной жертвой.

В новеньком двухэтажном здании, где располагались чекисты и милиционеры с прокурором, меня ждал подполковник Никифоров. Местная группа МГБ находилась в его непосредственном подчинении. Он еще хвастался, что территория его обслуживания больше, чем вся Англия. По лесным чащам разбросано несколько объектов и закрытых городков, за которыми присматривал его отдел.

— Не устаешь радовать Москву. — Я пожал руку встретившему меня у входа в здание подполковнику.

— А что я могу поделать. Лезут, сволочи, и лезут. Медом им тут намазано, что ли.

— Плохо, что они крутятся около наших объектов. Значит, какие-то наводки именно на эту местность имеют.

— Но уверенности у них нет. Проверяют все подряд. И, слава богу, их больше к обманкам тянет. «Завеса» работает.

Это был не первый случай, когда в окрестностях закрытых городков задерживали подозрительных личностей. Среди них попадались и настоящие шпионы — вот как сейчас. Американцы их пачками рекрутировали и