случившемся, когда занялась кормлением дочери, которая смеялась и дрыгала ножками.

Решив высказать Эйнару свои подозрения, я спросила:

— Послушай… Ты веришь, что Адель Ренман умерла естественной смертью?

Он удивленно посмотрел на меня и, помедлив, ответил:

— Ты думаешь о письме тети Отти?

— Да, о письме и обо всей обстановке в Ронсте. Что бы этот симпатичный доктор ни говорил, не поверю, будто человек может умереть, съев несвежего рака или пару кусочков ядовитого гриба. Ты видел разницу, Аларика рвало совсем иначе, как-то более… естественно…

— Ты считаешь нормальным напиться до бесчувствия?

— Да, его рвало от спиртного… Ведь он к грибам даже не притронулся.

— Ты в этом уверена? — с удивлением спросил Эйнар.

— Абсолютно. Он поковырял в жарком вилкой и сказал, что и без того объелся. Адель уплела и его порцию.

— Это значит, что она съела в два раза больше грибов, чем все мы, — задумчиво сказал Эйнар.

— Нет, некоторые попросили добавки. Хедвиг принесла еще одно блюдо.

— В самом деле, я это помню. Мне тогда показалось, что я сижу за столом с обжорами.

— Эйнар, это вскрытие… когда оно будет сделано, и что оно может показать?

— Не знаю. Если результат вскрытия не покажет, что причиной смерти послужило воспаление кишечника или склероз сердечных сосудов, или еще что-нибудь в этом роде, а обнаружит наличие каких-либо ядов в желудке или моче, тогда дело этим не кончится. Я позвоню Кристеру, попрошу его разузнать и сообщить нам.

Я тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела Эйнару в глаза:

— Я попрошу тебя о большем. Я хочу, чтобы ты уговорил Кристера приехать сюда.

В результате долгого телефонного разговора мы получили его согласие. Мне было немного совестно отрывать Кристера отдел, пользуясь его добрым отношением к Эйнару и ко мне, и заставлять его решать загадку, основанную на моих шатких доводах об убийстве, но я утешала себя тем, что воскресный вечер, проведенный у нас на террасе, будет для него приятнее душного дня в Стокгольме.

В ожидании Кристера мы с Метой состряпали самый роскошный ужин, какой только наши весьма ограниченные запасы могли позволить.

Мету настолько ошеломило известие о смерти фру Ренман, что она посыпала картошку зеленым луком вместо укропа и попыталась запихать дрова в холодильник.

— Просто даже не верится! Ведь вчера она была такая бодрая и веселая, я чувствовала себя в сравнении с ней старой клячей. Йерк шутил, что эта бабка чуть было не соблазнила его, а Оскара она ночью до смерти напугала, вызывая его на бокс, жаль, что я не поглядела на этот цирк.

Чтобы поменять тему, я спросила ее, как у нее дела с Осборном.

— Да ну его, он под конец вечера надулся на меня из-за того, что я слиняла в сад с Тедди…

— С Тедди? А кто такой Тедди?

— Ясное дело, Турвальд. Его прозвали Тедди, потому что его фамилия Бьерне[8]. Правда, остроумно?

Я ответила, мол, бывают прозвища и поостроумнее, и спросила, что она делала в саду с зубным врачом.

— Ах, это было так романтично! — золотисто-карие глаза Меты сверкнули. — Мы гуляли под вишнями, небо было черное, как бархат, а звезды сияли, как драгоценные камни.

— И мокрая трава, и тучи комаров, — засмеялась я, — говори по существу, не пудри мне мозги.

Мета хихикнула и состроила гримасу святой невинности; можно было подумать, что ее пухлые губки были способны лишь пить шоколад гляссе, есть ванильное мороженое и большего греха не знали.

— Не бойся. Да, он целовал меня. Много раз. Если это тебя интересует, — она удовлетворенно вздохнула, — меня в первый раз целовал такой взрослый человек. Как ты думаешь, сколько ему лет?

Я с явно недовольным видом ответила, что он годится в отцы семнадцатилетней девушке. И чуть было не ляпнула, что он может оказаться убийцей-отравителем, но в этот момент увидела в окне черный «Мерседес» Кристера и выбежала в сад, чтобы самым сердечным образом приветствовать его.

Высунув из машины свои длинные ноги, он сразу же спросил, как поживает его крестница. Уже само по себе то, что комиссар криминальной полиции в серых брюках и пиджаке в синюю клетку стоял в саду тети Отти и причесывал свои гладкие, блестящие волосы, помогло мне впервые за последние сутки обрести спокойствие. Я решила, что спешить с рассказом о загадочной смерти Адели Ренман ни к чему, и спокойно продемонстрировала ему последние достижения фрекен Буре, облаченной в белый комбинезончик. Малявка весело дрыгала ногами, пытаясь ухватить палец комиссара, и улыбалась ему беззубым ртом. Красавец-комиссар залюбовался своей крестницей, и я чуть ли не насильно повела его к столу.

— Это самая красивая женщина из всех, кого мне доводилось видеть. Особенно мне нравятся ее голубые глаза. Они кажутся мне более искренними и умными, чем карие. Что ты на это скажешь, Фея?

Эйнар прореагировал на эту реплику спокойно, но Мета, привыкшая обращаться с ним запанибрата, чуть ли не с тех пор, когда дома в Скуге сама лежала в кроватке и дрыгала ногами в ползунках, радостно ответила на эту колкость, и в продолжение всего обеда они вставляли друг другу шпильки. И лишь когда Мета стала на кухне мыть посуду, и мы уселись в желтой столовой пить кофе, Кристер серьезным тоном сказал:

— Ну, так что здесь стряслось? Давай, Фея, рассказывай все по порядку, важное и мелочи, ничего не опуская. Я слушаю тебя.

И он в самом деле умел слушать. Он пил кофе, чашку за чашкой, и смотрел в окно на верхушки высоких сосен, фиксируя в памяти каждый эпизод, каждую реплику моего рассказа и оценивая степень вероятности моих довольно неубедительных подозрений и предположений.

Когда я закончила рассказ, Кристер неторопливо подвел итог моим словам в своей типичной манере, заставлявшей людей незнакомых недооценивать его при первом разговоре.

— Стало быть, здесь произошел смертельный случай. Ты уверена, что это убийство. И эта уверенность зиждется главным образом на трех обстоятельствах: письмо тети Отти, атмосфера, царившая в доме Адели Ренман, которую, мягко говоря, не любили ни родственники, ни соседи, и дикие приступы рвоты и болей, заключительную фазу которых тебе и Эйнару пришлось увидеть. Разумеется, важным фактором, на который указывала и тетя Отти, является огромное состояние покойной.

К счастью, я захватила с собой последнее письмо тети Отти, и мы смогли проштудировать каждую строчку, все ее указания про плиту, шкафы и цветы в горшках. Кристер прочел второй раз ту часть письма, где она писала о загадках и проблемах, с которыми ей довелось столкнуться в столь спокойной прежде Ронсте: