– Тфай тфацать, – решительно заявил бутылочный.

– Нет, ребята, извините. Я обещал двадцатку только за реальную информацию. Оставьте пятерку себе, купите на нее что-нибудь хорошее.

Я поднялся со скамьи.

– Я видела ангела, – вдруг захихикала девица.

Да ей наверное каждую ночь являлись то ангелы, то черти.

– Нет, правда, – продолжала она верещать. – Тем вечером. Копы мне не поверили. Настоящего ангела с небес в сверкающих доспехах. Только он скрывал их под черными крыльями, чтобы его не схватили демоны на земле. Ангел явился с небес и поразил черномазого, как сказано в Писании.

– Прис фсе скзала. Тфай тфацать, – подвел итог бутылочный.

– Нет, ребята, так не пойдет. Я плачу за информацию о людях, а не об ангелах.

– Здесь была машина, – пробубнил алхимик. – Такая информация пойдет?

– Какая машина?

– Маленькая.

– Где ты ее видел?

– Там, – махнул он рукой. – У тротуара. Я ходил отлить и заметил ее через кусты.

– И что тут такого?

– Да кто тут паркуется вечером? – удивился алхимик. – Тем более зимой.

– Ты разглядел марку и цвет?

– Не-а. Говорю ж, маленькая. Может, серая, зеленая, коричневая… или голубая.. Было темно, до фонаря далеко.

– Гони тфадцать, – судя по всему, бутылочный был казначеем этой группы.

Я осторожно вынул две десятки, стараясь сильно не раскрывать бумажник, положил их на скамью, а потом начал медленно пятиться, стараясь не выпускать компанию из поля зрения. В этот момент я понял, что давно потерял из вида парочку, лежащую под деревом. Куда они, черт возьми, делись? Пока мы беседовали, легкие сумерки сменились вечерней тьмой, так что я с трудом мог разглядеть, что происходит в паре ярдов. На соседней аллее маняще светил редкий неразбитый фонарь, и я быстро стал двигаться в его сторону, держа палец на спусковом крючке.

Вдруг моя голова напоролась на что-то очень твердое, все фонари в парке загорелись яркими огнями, а потом свет совершенно померк.

Глава 15

Я пришел в себя и некоторое время катался по лужайке, охая от боли и тошноты, стараясь принять сидячее положение. К счастью, когда мне заехали по черепу, шляпа смягчила силу удара. Машинально взглянул на часы, чтобы попытаться определить, сколько времени я был в отключке, и обнаружил, что они пропали с запястья. Ничего страшного, это был грошовый «Таймекс», но все равно я ощутил обиду.

Потом похлопал себя по карманам, оценивая ущерб. Как я и предполагал, парковая команда меня практически вычистила, благородно оставив только ключи и бумажник с водительскими правами и детективной лицензией. Очень мило с их стороны, не хотелось бы тратить время на восстановление документов. Естественно, все наличные исчезли. Как и мой пистолет.

Я проклял собственную самонадеянность. С тех пор, как я ушел из полиции и получил лицензию детектива, я старался брать с собой оружие только в исключительных случаях, остальное время он прохлаждался у меня в квартире или в сейфе в конторе. Потому что я по опыту знал, что на любого идиота с пистолетом всегда найдется другой идиот, который может у него этот пистолет отобрать. И, надо же, именно я и стал жертвой своего мудрого наблюдения.

Когда мне наконец показалось, что земля перестала вращаться, я попытался встать с лужайки, сжавшись от боли, не только в голове, но и в животе и ребрах. Видимо, грабители в порыве разочарования пнули меня еще несколько раз, пока я был без сознания. Ведь в бумажнике у меня оставалась только пятерка и три купюры по доллару.

С трудом я добрался до машины, по дороге избавившись от остатков ужина. Прочие обитатели парка Санта-Мария, уже располагающиеся на ночлег в уютных кустах и на скамьях-мегалитах, не проявили к моей деятельности ни малейшего интереса.

Доехав до дома, я съел две таблетки перкодана, запив виски, и провалился в мрачный сон, едва не забыв, что на следующий день меня ожидают к десяти утра в поместье Роббенов.

Наверное было бы даже неплохо, если бы я об этом забыл, потому что, проснувшись в восемь утра и взглянув на себя в зеркало, я обнаружил, что глаза окружены фиолетовыми тенями, а на челюсти проступил отчетливый синяк. Еще более явственный кровоподтек в районе грудной клетки причинял значительные неудобства, пока я принимал душ и натягивал чистую рубашку, а огромная шишка на затылке едва не помешала причесать волосы и надеть шляпу.

Наверное, стоило бы позвонить позвонить Виму Роббену и перенести визит, потому что в качестве альтернативы у меня было много более интересных занятий: посетить доктора, написать заявление в полицию, наконец просто рухнуть обратно в постель и пролежать с закрытыми глазами до самого вечера. Но, во-первых, у меня совсем не было желания вновь вступать в словесную баталию с дотошным Перкинсом, а во-вторых, еще две таблетки перкодана временно придали мне заряд бодрости, так что я завел машину и поехал на восток по десятому шоссе.

Чтобы отвлечься от пульсирующей боли в затылке, мигающих огоньков и периодически накатывающей тошноты, я стал по дороге вспоминать информацию о семействе Роббен, полученную от Неда Камински, редактора светской хроники в «Икземинере» и моего старинного приятеля.

Итак, Уильям, а точнее Уиллем Роббен, он же просто Вим. Родился в 1887 году, единственный сын Кристиана Роббена, предпринимателя с Востока, сумевшего расширить маленькое семейное офтальмологическое ателье до национального концерна, охватившего филиалами всю территорию страны от океана до океана. Женился Кристиан поздно, поскольку большую часть жизни пылал только одной страстью – к приумножению капитала. Собственно, и женитьба его была в большей степени обусловлена интересами бизнеса, старый Кристиан взял в жены юную наследницу конкурентной фирмы с Западного побережья, которую успешно присоединил к своей очечной империи.

Обеспечив себя законным наследником, Кристиан Роббен вновь утратил интерес к матримониальным делам и сосредоточился на любимом детище, корпорации «Роббен Лензес», которую к началу нового века сумел превратить в разветвленную структуру. Компании принадлежали не только собственные магазины и фабрики, но и исследовательские лаборатории – старый Роббен готов был сунуть нос в любое перспективное дело, касающееся оптики. Как и положено алчному промышленному магнату, на склоне лет Кристиан обеспокоился увековечением собственного имени и занялся филантропией. Правда, весьма умеренно. Кроме колледжа Роббена старик успел заложить только пару научных библиотек и скромный фонд, поддерживающий молодых физиков.

Так что в результате его сыну Виму досталась крепкая доходная корпорация, славу которой он также сумел преумножить. Как уже было сказано, Вим был единственным сыном и наследником. У Кристиана Роббена была младшая сестра Филиппа, вышедшая замуж