за представителя голландской семьи, переселившейся в Новый Свет еще в XVII веке, парня по имени Антони Де Бур (переселившейся, видимо, прямо с фермы, усмехнулся я, вспомнив разговор с Маркусом). Но по американским меркам эта семья считалась старой европейской аристократией, правда, сильно поиздержавшейся. Кристиан ничего не оставил сестре и своему племяннику Арьену Де Буру, хотя Вим всю жизнь очень тепло относился к двоюродному брату, который был его младше на пять лет, и нередко спонсировал его различные начинания.

В 1910 году Вим Роббен увлекся политикой. Он превратил «Роббен Лензес» в акционерное общество, нанял опытных управленцев, сложив с себя все полномочия в компании, а сам стал большую часть времени проводить в Вашингтоне, будучи избранным в нижнюю палату Конгресса от какого-то из лос-анджелесских округов. Там он встретил свою будущую жену Эллен Янссен, одну из самых красивых дебютанток Восточного побережья. Ее красота и амбиции во многом подтолкнули карьеру мужа.

В 1914 году у супругов родился сын Кристиан, названный в честь деда, а спустя шесть лет дочь, нареченная в честь бабушки с материнской стороны, некоей Кирстен Янссен, чем-то прославившейся в Нью-Йорке, но Нэд не мог точно сказать, чем именно. Правда, девочку назвали на американский манер Кристиной или сокращенно Тиной.

После рождения дочери Вим взял небольшой перерыв в своей политической деятельности и построил для семьи огромное поместье к югу от Пасадены в предгорье холмов Сан-Габриэль, между Университетом Лос-Анджелеса и Монтерей-Парком. Весь этот регион благодаря мягкому климату и великолепным видам заслужил славу калифорнийской Швейцарии, кроме того, недалеко от поместья располагался колледж Роббена – любимое детище отца Вима.

Семейную идиллию нарушила трагедия: в 1924 году покончил с собой кузен Вима, Арьен Де Бур. Молодой человек, несмотря на свою короткую жизнь, успел проявить себя как неутомимый исследователь. Он участвовал в опасных экспедициях по Южной Америке, где сумел один из всего отряда спастись от кровожадных индейцев, путешествовал на верблюдах из Индии в Турцию через Пенджаб и Афганистан, где чуть не погиб в поединке чести с одним из местных князьков, прорубался сквозь дебри Африки, где был едва не съеден пигмеями-каннибалами. Кроме того, Арьен Де Бур провел несколько недель на плоту в Тихом океане, почти умерев от жажды, когда его судно затонуло в районе Микронезии, чудом спасся во время поломки воздушного шара над Аппалачским хребтом и был на волосок от того, чтобы быть насаженным на вилы русскими крестьянами в Сибири, которые приняли его на немецкого шпиона.

В 1918 году Де Бур записался добровольцем в американский экспедиционный корпус на европейском фронте и принял участие в битве на Марне, не получив ни единой царапины.

Обо всех своих приключениях Арьен Де Бур писал подробные отчеты в газеты, которые доходили даже до Лос-Анджелеса. Ходили разговоры о том, что он договорился с издателями о выходе книги и даже ведет переговоры с голливудскими студиями об экранизации.

Однако неожиданно удача капитально изменила Арьену. Будучи в гостях у своего кузена в его поместье, однажды ночью молодой человек пустил себе пулю в висок, оставив прощальную записку. Вскрытие показало, что в мозгу у него была неоперабельная опухоль размером с мяч для гольфа, которая в ближайшее время должна была привести к неминуемой смерти, что и подтвердил лечащий врач Де Бура, сообщивший ему диагноз незадолго до самоубийства.

Вим Роббен постарался увековечить память неутомимого кузена. В его честь была учреждена исследовательская стипендия, кроме того, его именем была названа новая коллекция экипировки для охоты и сафари, включавшая солнечные очки, бинокли и оптические прицелы.

О третьем поколении семьи Нэд смог мне сообщить совсем мало. Кристиан-младший посвятил жизнь юриспруденции, но в академическом смысле: после окончания Гарвардской школы права, он некоторое время преподавал «где-то на востоке», в 1938 году женился на Беттани Миллер, ничем себя на светском поприще не проявившей. В 1944 году у пары появился сын Алан (может, Кристиан с женой ничего и не скрывали в своем университетском кругу, но Нэд не знал, что мальчик усыновлен), ныне студент колледжа Роббена, ни в чем предосудительном не замеченный.

С Тиной дела обстояли интереснее. В свое время она отказалась участвовать в балах дебютанток, поступила в колледж, активно увлекалась левыми идеями и даже вроде бы состояла в Компартии. Все это могло очень сильно подпортить политическое положение Вима, ставшего к тому времени сенатором, но потом началась война, Тина умерла, и об этой истории больше не вспоминали, тем более, что в конце 40-х Вим на этот раз окончательно ушел из большой политики и сосредоточился на бизнесе.

Внучка Вима, Пиппа, по словам Нэда, была «боже, как хороша», к тому же ее частые появления вместе с дедом принесли последнему огромную популярность среди цветных, хотя для демократа он всегда был излишне консервативен. Камински выразил сомнения по поводу успеха кампании за избрание Кристиана в Конгресс, хотя признал, что его поддержат многие, рассчитывающие на благодарность клана Роббенов, кроме того, в Калифорнии традиционно любят богатых и красивых.

Глава 16

То, что я оказался в настоящем поместье, а не просто на загородной вилле, я понял сразу, едва заехал в монументальные ворота из камня и витого чугуна. Дома от ворот видно не было. Точнее один дом все-таки был виден, симпатичное одноэтажное бунгало с каминной трубой и террасой, в котором я бы сам с удовольствием поселился, и оно оказалось коттеджем смотрителя.

Неспешно катя по мощеной дорожке, я решил, что размерами имение не уступает территории колледжа, растянувшись на сотню акров, если не больше. Где-то вдалеке я заметил маленькие фигурки пасущихся лошадей. Я не сомневался, что, кроме конюшен у Роббенов есть собственное поле для гольфа, теннисные корты и бассейн настоящих олимпийских размеров. Как оказалось, я ни в чем не ошибся, упустив только вертолетную площадку, на которой скучал «Хьюз-269», напоминавший глаз стрекозы. Как я позже выяснил, именно этот транспорт предпочитал мистер Роббен, чтобы добираться до аэропорта, где его ждал собственный самолет.

Наконец я сам добрался до хозяйского дома, хотя, честно признаюсь, в этом поместье не хватало указателей. Один раз я чуть было не уехал в сторону гостевого коттеджа или каких-то хозяйственных построек, к счастью, меня тут же поправили садовники, подрезающие розовые кусты и пропалывающие цветущие клумбы.

В отличие от величественного ансамбля колледжа Роббена, для собственного жилища Вим выбрал нейтральный колониальный стиль. То есть архитектор очевидно не утруждал себя чем-то изысканно-историческим или модернистским – прямоугольный фасад с широкой террасой и арочной колоннадой на двух