А может и через тысячу. После того как Галстр выкрал у иных темнее сердце. После того, как Луг — пронзенный огненным мечом, отрубил князю демонов голову, и она упала на землю расколов ее как тухлое яйцо, после того как воды поднялись, лицо мира изменилось, и появилось Море падшего, после того как демонская кровь отравила половину севера превращая его пустоши. После того как Сив в одиночку билась с десятитысячной армией демонов, а когда ее серебряная секира сломалось, испустила такой вопль, что гора на которой шла битва извергла огонь, а солнце не выходило из за горизонта три года и три дня. После великой зимы. После того как Мардук, укравший у Годфроя горнило, создал первых пометников, которые сначала загнали последних демонов обратно во мрак, а потом начали брать людских мужей и жен. После того как оставшиеся вышли из своих башен и взяли в жены человеческих женщин. После того как те родили первых детей. После того как первенец этой связи Отец Олень взял север под свою защиту…

Эддард замолк. Взгляд ученого буквально прикипел к раскачиваемым легким ветерком ветвям кустарника и кронам деревьев.

— Хорошо, что я всего лишь глупая северянка, только недавно спустившаяся с гор. Со своими россказнями, ты встал слишком близко к костру, книжник. — Произнесла Сив бесцветным, лишенным даже намека на эмоции голосом. — Если бы не ветер от которого я почти ничего не услышала, да еще если бы я лучше понимала ваш язык, то наверняка сдала бы тебя, опасного, сеющего смуту еретика, первому же жрецу белого бога. Не все камни стоит переворачивать. В мудрой книге написано — северяне есть не потомки нежеланных, а их кощунственное творение, исчадие горнила — те самые лишенные души чудовища-пометники, звери с обликом человека, созданные для войны и убийств. Что в великой войне они сначала убивали как первых людей так и демонов, но их черные сердца были испорчены дыханием иного мира, так что в конце концов они стали служить тварям изнанки. Что горнило нежеланных — суть мерзостная демоническая плавильня, где соединена кровь демонов с той стороны и настоящих людей. А всякое вышедшее из него существо, как и его потомок, лишенная души мерзость. Что гибриды и северяне различаются лишь том, что мы больше походим на людей чем на животных. Ты назвал меня северянкой чистой крови. Ты хоть знаешь, что это значит книжник? — Корка безразличия на лице великанши на мгновение треснула, лицо исказилось в болезненной гримасе. — Это глупо называть нас чистокровными. Просто иногда рождаемся такие как мы. В некоторых кланах таких как я отдают горам еще в младенчестве. В некоторых окружают почетом. А знаешь почему? Вся разница между чистокровными и остальными, это то, что чистокровные больше, сильней и быстрей, а еще у них не бывает детей! От людей не бывает! Как у мулов! Только от пометников! Существо без души не способно дать миру настоящую жизнь! Чистокровки — грязь оставшаяся с времен великой войны, прах, могущий уповать лишь на милость белого бога! — Голос великанши сорвался. Сжав кулаки так, что побелели костяшки дикарка замотала головой. — Вот что это значит. — Выдохнула она наконец.

— А ты, Сив, уповаешь? — Прищурился Абеляр. — На милость создателя? Жаждешь ее? Ты потому служишь инквизиции? Искупаешь грех своего рождения?

— Жрец белого бога, был первый, кто отнесся ко мне как к человеку. — Ровным тоном произнесла великанша. На жестком, словно высеченном из камня лице горянки не дрогнул ни один мускул, но глазах стояли с трудом сдерживаемые слезы. — Не к инструменту или цепному псу. Не как к пленнице или просто беззащитной девчонке вне закона. Не как к изгнаннице. Большой жрец, первый из южан, что принял меня в своем доме. Кормил хлебом со своего стола. Он объяснил мне, кто я такая. Объяснил, что Создатель и Белая дева дают шанс каждому. Отнесся ко мне как к другу. Познакомил меня с хорошими людьми. Благодаря ему я поняла, что не все вы, южане одинаковые. Что у меня есть место, где меня ждут. И потому да. Я верю в белого бога. И стараюсь делать как он велит в своей книге. Это сложно. И не всегда получается. Дерьмо, иногда я даже не понимаю, что правильно, а что нет. Но стараюсь быть лучше. Потому как настанет день, и я тоже вернусь в грязь. И если в том, о чем говорят жрецы в храмах есть хоть пол ногтя правды, мне очень не помешает защита сильного бога. Один раз я горела. — Горянка поморщилась. — Не хочу гореть вечно.

— А разве ты не считаешь себя потомком древних звездных богов? — Искренне удивился мужчина.

— В мире много богов южанин. Сильные и слабые, добрые и злые. — Нервно подергав косу, Сив сжала и разжала кулак. — Какая разница, чей я потомок, если эти боги мертвы? Те от кого ведут род mar'ichann давно исчезли. А другие, те которые пришли на их место, не больше чем жадные до крови псы. Белый бог дает то, что другие предпочитают забрать. Свободу. Пока я жива я вправе сама выбирать себе бога, разве не так?

— Но ведь это может все изменить. Если я найду доказательства своей теории, то…

— Как? — В голосе великанши послышалось раздражение. — Как ты хочешь все изменить? Что ты хочешь менять, книжник!? Какие доказательства ты ищешь?! Ты слепил из наших и имперских сказок одну ладную байку. Хорошо. Что дальше? Какая разница, кто мои предки? Демоны с изнанки или упавшие с неба безумцы, что в войне с этими демонами разворотили половину и так почти сгоревшего мира? Какая разница?

— Если я докажу, что в северянах чистой крови нет следа демонического влияния… Вас допустят к полному причастию. Всех. Все племена северян.

Великанша вздрогнула, будто ее ударили кнутом.

— Все равно не докажешь. — Бесцветным голосом проворчала она и отвернувшись принялась нервно ковырять и мять обтрепанный край пледа. — Да и… Хотели бы, давно бы… Вон тех селедкоголовых уже давно…

Mar'ichann, дети звезд. Что бы, она не говорила, она помнит. Помнит кто такие горцы. Больше трех тысяч лет, а ей нет и двух дюжин, но для нее это было еще вчера. Она изгнанница. Лишенная рода. Либо за преступления, либо последняя из клана. Но она все равно помнит. Хранит старые обиды и распри под сердцем словно самое великое сокровище. Но все равно служит церкви. Самой ненавистной части проклинаемой ей империи. Боги, ну почему все так трудно…

Эддард отвел взгляд в сторону.

— Настроения меняются.