русском языке в Израиле не было, а просто отнести текст в типографию, каковых предостаточно, заплатить деньги и получить готовый тираж, Яшка не хотел. Книжку должен делать профессиональный редактор, вкусу которого можно доверять, а где его найти? Отсылать отдельные материалы в местные газеты тоже не хотелось – что-то поверхностное и недолговечное было в газетных публикациях…

Предположим, рано или поздно он всё-таки сподобится выпустить книжку. В принципе, это вполне по карману любому, кто не замахивается на собрание сочинений или на миллионный тираж своей писанины, но… кто сегодня станет читать твой опус, если все вокруг только и поглощены добычей материальных благ? Не очень-то охотно народ разбрасывается деньгами на покупку книг. Есть более необходимые, как всем кажется, для жизни вещи… Может, по большому счёту это и не совсем так, как виделось, но среда, в которой он пока вынужденно существовал, оказывалась совсем не такой, на которую рассчитывал. Оставалось только надеяться, что всё впереди, и он успеет, догонит свой успех и свою звезду, о нём ещё узнают и заговорят, к книгам его потянутся как к живительному источнику…

А без этой веры, без этой надежды, без этих мечтаний, о которых он никогда никому не рассказывал, было бы совсем плохо и невыносимо…

Бег продолжался, и останавливаться или притормаживать, чтобы перевести дыхание, Яшка себе не позволял…

Вот и подошёл очередной Новый год. Где-то далеко, на бескрайних российских просторах, в эту новогоднюю ночь, наверное, падал снег. Там было холодно, морозно, а в лесу между ёлками, укутанными в сугробы, мела седая метель. Там наверняка тихо, и даже лёгкое шуршание сухих снежинок не нарушало покоя и тишины…

Яшка вздохнул, словно сбрасывал с себя наваждение, и полез в сумку за водкой. За окном по освещенной улице проносились машины, и громкая ухающая музыка из автомобильных динамиков летела следом за ними в прохладной декабрьской израильской ночи. Если бы Яшка сейчас сидел дома, наверняка смотрел бы телевизор с российскими программами, и в эту новогоднюю ночь был бы гораздо ближе к этому снегу и морозу, к этим ёлкам и метели, которых ему, как оказывалось, так сегодня не хватало. Но, когда работаешь ночным охранником в магазине, и тебя запускают внутрь в восемь вечера, а выпускают в девять утра, такое, увы, невозможно. Только представлять, закрыв глаза.

Дежурить приходилось каждый день, без выходных и праздников, тем более Новый год в Израиле вовсе не праздник, а самый что ни на есть будничный день. Завтра к девяти, к открытию, придут продавцы и вместе с ними хозяин магазина по имени Ави, которого добрые полвека назад привезли сюда из Болгарии ещё малышом.

Сегодня же вечером, перед тем как запереть решётки и двери, Ави сказал Яшке на прощанье:

– Праздник сегодня, Новый год, не забыл? Жаль, что в Израиле его не празднуют… А праздник хороший, добрый. Помню, мы в Болгарии всей семьёй собирались в эту ночь за столом… Эх, да что вспоминать… – он хитро заглянул охраннику в глаза: – Чувствую, ты принёс с собой водку. Не отнекивайся – знаю. Смотри, чтобы всё было в порядке… – И уже закрывая решётку, прибавил: – Завидую тебе! Хоть ты и не дома, а здесь, праздник у тебя всё равно будет. Ведь праздник лишь тогда праздник, когда он в душе и его ждёшь. Завидую…

Яшка уже успел довольно хорошо познакомиться со своим хозяином. Ави был человеком жёстким и деловым, имел довольно обширные связи, и бизнес его процветал, тем не менее человеческих черт не утратил и не превратился в машину для зарабатывания денег и выжимания соков из работников. Иногда, когда он подвозил Яшку на своей машине, между ними завязывался разговор. Темы были самые разные – об изучении иврита, с которым у Яшки были постоянные нелады, о семье, о России и Болгарии.

Ави помнил Болгарию смутно, и, как казалось Яшке, воспоминания его были какие-то странные и однобокие – вполне закономерная ненависть к поднимавшему в те годы голову болгарскому фашизму, от которого его семья была вынуждена бежать, и одновременно какое-то запоздалое сожаление и острая жалость к полузабытой стране своего голодного детства.

Разговоры между ними длились бесконечно, и Яшка чувствовал, что хозяину они важны и необходимы гораздо больше, чем ему. Вряд ли что-то связывало Болгарию сороковых годов и современную Россию, но без этих разговоров Ави обходиться, по-видимому, не мог, и для них ему нужен был почему-то именно он, этот охранник, плохо разговаривающий на иврите…

Яшка грустно посмотрел сквозь витрину на улицу и прислушался к звукам, доносившимся сквозь толстое стекло. Из ресторана метрах в пятидесяти от магазина грохотала весёлая музыка и слышались голоса. Там праздновали Новый год. Люди наверняка сидели за столиками, уставленными праздничными блюдами, пили шампанское и танцевали. Конечно, и он мог взять с собой шампанского сюда, но… не захотел. Шампанское пьют, когда на душе радостно и обстановка праздничная, а перспектива в одиночку просидеть всю ночь в пустом магазине не особенно располагала к веселью. Грустить и тосковать лучше под водку.

Плеснув из бутылки в белый разовый стаканчик, Яшка выпил и вытащил из своего рюкзачка книгу с диккенсовскими «Рождественскими повестями». Он редко перечитывал их, но сегодня эта книга была ему необходима.

Прошло уже достаточно много времени со дня его приезда в Израиль, а всё ещё не наступала ясность, нравится ему здесь или нет. Родителям здесь, конечно, лучше – они получают неплохую пенсию, всё необходимое у них есть, к тому же тепло, море под боком… А ему? Яшка почти не вспоминал свою прежнюю жизнь. Звёзд с неба он и тогда не хватал, но всё равно хотелось какой-то стабильности и достатка. Правда, здесь, в Израиле ему грех на что-то жаловаться, но постоянная изматывающая, чёрт возьми, неуверенность в завтрашнем дне, хотя работу, пусть и не такую, как хотел, он всё-таки уже нашёл. А с перспективами – с ними пока никак не проясняется, но хочется верить, что всё по-прежнему впереди. Дорожка-то тут для всех одна и другими сто раз протоптанная – иврит подтянуть, какие-нибудь курсы закончить – уже не обязательно востребованные компьютерные! – и всё постепенно само собой образуется. Когда это будет, никто не знает, но – будет. Он своего непременно добьётся. Резкий телефонный звонок оторвал Яшку от раздумий. В трубке раздался голос хозяина:

– Ну, как дела? Празднуешь, наверное? Скоро двенадцать…

– Праздную, – ответил Яшка и отодвинул пустой стаканчик.

– Скучаешь?

– Немного.

– А мои домашние спать легли. Новый год – не их праздник… – Ави