всех мы – прямолинейные и не склонные к компромиссу, каковыми, наверное, и в самом деле отчасти являемся. Тем не менее аборигены уже имели возможность не единожды убедиться, что за чужие спины мы не прячемся, а наши прямолинейность и бескомпромиссность играют всем только на руку – при случае нас легко использовать в качестве стены, за которую удобно укрыться, и на которых можно при случае свалить собственные грешки. «Русским» не привыкать, они отчаянные и выносливые, жаловаться не побегут и наушничать не станут. С ними можно даже ладить, потому что они доверчивы и дружелюбны.

Достаточно нейтральное слово «фраер», вытянутое из лексикона вымерших почти век назад одесских уркаганов, в современном иврите приобрело совершенно иное значение. Фраерами здесь называют тех, кто позволяет себя обманывать и не даёт наглецу должного отпора. То есть так зовут нашего брата-репатрианта, которого поначалу легко обмануть. В то же время здешняя публика отлично понимает, что быть фраерами нас до поры до времени вынуждает обстановка, в которую мы попадаем, не зная языка, местных клановых устоев и не обладая чисто левантийскими качествами – крикливостью, умением вырывать из зубов своё и чужое, выставлять ближнего в невыгодном свете и уважать человека только за наличие денег, но никак не за порядочность и ум. Но мы – к счастью или к несчастью – быстро обучаемся, приобретаем навыки общения и изворотливости, ибо в Израиле, как нигде, наверное, актуальна русская поговорка: с волками жить, по-волчьи выть. Учимся выть, и так выучиваемся – настоящие волки позавидуют…

Но не всё так печально и беспросветно. На низовом уровне, куда попадаешь сразу после приезда в страну, это верно. Каждый проходит азы, ломающие его прежние представления о миропорядке. Упрямую и туповатую восточную природу, дипломатично называемую красивым словом «ментальность», не переиначишь, как ни старайся. Да и не нужно ничего ломать – пускай она остаётся тем, кто с ней родился, сроднился и не может существовать в иной системе координат. Впитанное с молоком матери искореняется только с кровью. А мы пойдём дальше, оставим их с тем, что они успели под себя подмять. Наши горизонты шире.

Проходит какое-то время – период адаптации и привыкания, – и каждый из нас так или иначе выходит на свой реальный уровень. Высокий или нет – не важно, но на свой. Порой и сам не знаешь, на что ты способен и какие скелеты до поры до времени скрывались в твоём шкафу. Местная публика это чувствует, и ей, естественно, такое положение дел не по нраву. Никто не любит неопределённости. Начинается бряцанье копьями раздутых амбиций и дубинками застарелых обид, но ничего они сделать уже не могут. Джинна в бутылке не удержать.

Не то чтобы наши новые уровни для них недосягаемы, просто для этого нужно прикладывать усилия, осваивать что-то новое, а это многим не по силам, да и… лень. Виновата всё та же левантийская ментальность. Ничего с ней не поделаешь. Одно дело, когда она на генетическом уровне и впитана с молоком матери, совсем другое, когда приобретается и становится второй натурой. Мы и здесь многим даём фору. К сожалению, и этому мы быстро обучаемся…

Каббалистический сосуд никогда не остаётся пустым…

Кому-то из наших людей такой расклад не по нраву. Просто не хочется тем, за чьими плечами иная культура и иное мировоззрение, начинать всё с нуля, вливаться в общую серую массу, существовать среди которой, на первый взгляд, проще и комфортней. Масса не отвергает его, потому что уверена в своей мощи и непоколебимости. Не отвергает, но и не принимает до конца. Чувствует, что это человек с двойным дном, который не успокоится на достигнутом и непременно станет рваться наверх. Хоть там места традиционно уже распределены между своими, но – кто его знает…

В итоге человек остаётся белой вороной. Ему до конца жизни суждено всему удивляться, наступать на одни и те же грабли, тосковать о покинутой прежней родине и с горечью понимать, что от этой – новой и такой неласковой – уже никуда не деться. Просто она незаметно впитывается в его кровь и плоть, и её уже ни на что не променяешь и не вытравишь из сердца…

Это Яшка прекрасно понимал, потому что сам был из того же отряда пернатых. Хоть и невероятно трудно было порой мириться с окружающим миром, но он не переставал пытаться что-то изменить. Даже гордился этим, хоть с каждым разом всё больше и больше набивал шишек…

А если, например, слегка уклониться в сторону и попробовать разобраться по существу: много ли мы в действительности общаемся друг с другом? Интересны ли мы вообще кому-то, кроме своих близких? Газеты, телевизор, Интернет – это только иллюзия общения. Суррогат, дающий обманчивое впечатление твоей причастности к каким-то внешним событиям, а эти события на самом деле тебя почти не касаются, ты по большому счёту вне их… Бывает, изредка попадаешь на какое-то многолюдное мероприятие – торжество или концерт, – и вдруг ловишь себя на мысли, что тебе не о чем с присутствующими поговорить, одни лишь приветствия и ничего не значащие дежурные фразы. Ни тебе, ни твоим знакомым не интересно такое банальное общение. Мы отвыкаем находиться вместе, хочется поскорее вернуться к себе в обжитую ракушку, запереться на все засовы и по-прежнему одиноко пестовать своё больное самолюбие в маленьком уютном мирке, куда нет доступа посторонним. Лишь там нам тепло и уютно.

Раньше, наверное, было иначе, и у человека просто не мог выживать в одиночку. Ему требовалось находиться в стае, где всегда окажут помощь и не дадут умереть с голоду. А сегодня у человека хватает возможностей выжить, не помереть с тоски и не сойти с ума от одиночества. Оградить себя забором иллюзий и думать, что ничего тебе больше не надо. Дружба, привязанность и даже любовь – это атавизмы прежних, прожитых кем-то жизней. Рушатся тысячелетние традиции общения, и даже книг уже почти никто не читает. А мы – разве мы не превращаемся в каких-то бездушных механических роботов? Наступает эра роботов, эра искусственного интеллекта… Задумайтесь – искусственного, а не нашего природного!..

Не оттого ли Яшке было так комфортно в охране? Не на многолюдных сборищах, а именно здесь, в охране. Не очень приятно, конечно, признаваться в этом, но – комфортно. Всё равно других вариантов нет. Сам себе хозяин, сам себе собеседник и оппонент – что может быть лучше? Лучше-то оно лучше, но всё равно плохо. Очень плохо. И раз от раза всё хуже…