Помещение диспетчерской было пустым, и Беляков прошел к пульту управления, расположился в удобном кресле за ним. Каркас мебели моментально стал подстраиваться под особенности его тела, принимая максимально удобное и безопасное положение. В первый раз этот предмет рабочей обстановки очень понравился Илье. Он понял всю недальновидность руководства и коварство этого кресла только ближе к ночи, когда привыкший к строгому режиму организм начал настойчиво требовать полноценного отдыха. Бороться с закрывающимися глазами и падающей на грудь головой, оставаясь сидеть в этом кресле, было решительно невозможно. Илье пришлось заменить его обычным жестким стулом, который стоял возле обеденного стола. Таким образом, можно было досидеть в бодрствующем состоянии до утра. А в семь ноль-ноль откроется второе дыхание: мозг активирует утренний режим, и можно будет уже более спокойно посидеть еще полтора часа до прилета сменщика. Ближе к ночи надо будет провернуть подмену с креслом еще раз. Но сейчас можно позволить себе предоставленный государством уют.

Бывший космолетчик, а ныне дежурный диспетчер «маяка» сменил пароль доступа Нурзалиева на свой. Подключил ключ-идентификатор к системам жизнеобеспечения. И затем включил тест системы программирования. Автоматика автоматикой, но контроль человека должен быть всегда. Это его личное мнение, и его не изменить никакими нововведениями. Слишком хорошо он изучил этот вопрос за время вынужденного бездействия.

Взгляд его остановился на одной из строчек высветившейся информации.

Беляков усмехнулся. Нурзалиев такой Нурзалиев. Опять залез куда-то.

Илья вскрыл систему и начал методично прощупывать цифровую подкладку программы.

Ну, конечно. Вот оно. В четыре утра была допущена ошибка. Видимо, все-таки Сархат задремал в кресле и потом спросонья допустил оплошность. Она не из разряда непростительных, но ведь это в данный момент. Все может пойти совсем по другому сценарию и закончиться куда более плачевно. Если не трагично. Эту ошибку он сейчас исправит, но с Нурзалиевым надо будет поговорить. Тем более уже не в первый раз. В прошлом месяце он каким-то образом ввел неправильную команду на подключение метеокосмической установки. В итоге чуть было не запорол годовое исследование метеослужб. Система фиксации, обработки и накопления данных по космическим течениям была деактивирована совершенно немыслимым образом. Не напрямую, а через какую-то боковую цепь косвенно примыкающей системы. Илья, сменивший Сархата, проблему тут же нашел и сумел исправить. Ему даже удалось найти данные незаписанного дня и вставить их в пропущенное звено исследовательской цепочки. Метеорологам Беляков ничего говорить, разумеется, не стал. Не хватало еще, чтобы ученых удар хватил! Даже ему страшно представить ситуацию, когда годовой массив данных и год жизни, отданный на изучение новых открытий, в одно мгновение ушел бы всем космическим псам под хвосты! После того раза Илья имел с Нурзалиевым короткий и весьма содержательный разговор, насыщенный высокодуховными словами. После этого казах и старается не попадаться на глаза Белякову. Даже смены просит старшего ставить так, чтобы не видеть Илью. Сегодня-то вон как забегал, когда увидел, что его не Тихомиров пришел подменять.

Хорошо, все-таки, что удалось окончить школу углубленного изучения информационной технологии и безопасности. Как оказалось, полезно знать немного больше других. Света, как всегда, оказалась права.

Она у него вообще молодец. Большая молодец, надо сказать. Все пережила вместе с ним. Не отходила ни на шаг от его искалеченного тела. Гнала своей бессмертной надеждой в глазах и уверенностью в голосе все то плохое, что непроницаемым коконом окутывало разум инвалида с того самого момента, когда к Илье вернулась способность мыслить и принимать осознанные решения. Хотя были ли они осознанными? Сейчас он сильно сомневался в этом. Эгоистичными – да. Но уж точно не основанными на разуме. Иначе он никогда не ответил бы черной неблагодарностью за ту доброту, заботу и любовь. В то время, когда Света неустанно продолжала надеяться и помогать всем, на что хватало ее скромных девичьих сил и безграничного терпения, он мыслил только об одном, прикрывая свои желания заботой о ней. Надеясь оправдать, в первую очередь, самого себя, оправдать свое решение, которое наконец позволит Свете стать свободной, а не скованной по рукам и ногам сидением возле осточертевшего реабилитационного ложа. Избавит ее от опостылевшей обязанности… И, конечно же, прекратит его мучения.

Ох, как же он ошибался! Каким дураком он был! Жалея и ненавидя себя, он думал только об одном, совершенно не замечая того, что для Светланы единственной целью в те дни было стремление помочь. Поднять на крыльях заботы и любви изувеченное тело. Заставить его заново жить и двигаться. Смогла бы она сама жить, если бы он осуществил задуманное страшное дело? Конечно же, нет! Она незамедлительно ушла бы следом, сгорев от горя, как любящие жены-валькирии уходят вслед за павшими на поле смертельной сечи мужьями, провожая их в Валгаллу.

В конце концов, разум победил тело. Победил болезнь духа. Если любишь, то докажи. Не стоит говорить, нужно сделать. Сказать можно все, что угодно, но ценно лишь дело. Только оно, а не пустая болтовня, способно двигать и тело и разум вперед по пути совершенства, преодолевая трудности и преграды. А, стало быть, делать лучше не только тебя, как индивидуальную особь, но и давать толчок к развитию всего вида. Всей расы. Так как всегда великое начинается с малого. Так было, так есть, и так будет всегда.

Кто сказал, что Свете легко дается все то, что сейчас происходит в их семье? Кто сказал, что, преодолевая препятствия, она не заслуживает поддержки? Кто, как не он должен быть ей опорой? Кто, как не он должен воздать ей должное за труды? Он неоднократно говорил, что любит ее. Неужели не пришло время подтвердить в очередной раз свои слова действиями? Он хочет, чтобы и она была счастлива, но это возможно лишь при одном раскладе.

– Вставай! – хрипел он упорно себе, превозмогая боль в теле, атрофию мышц и скованность в суставах после длительного пребывания в среде регенерационного оборудования. – Иди! Иди вперед!

И глядя, как менялось при этих попытках лицо Светы, как она начинала радостно улыбаться сквозь слезы, Беляков продолжал каждый новый день совершать личный подвиг, все больше и больше опережая прогнозируемый график восстановления.

Наконец обрадованной Свете, к тому времени уже давно переехавшей жить в палату к супругу, разрешили забрать идущего на поправку Илью домой. Но еще долгие месяцы парня мучили хандра и депрессия. Молодой, но уже нездоровый Беляков чувствовал себя бесполезным куском мяса. Даже приезд Коренкова и Днепровского не смог вернуть Илье утерянное душевное равновесие. Кому он теперь нужен? Что он может дать обществу? Он