следивший за своим беспокойным подчинённым, теперь с подчёркнутым равнодушием отворачивался и опускал взор в какие-нибудь бумаги на своём столе. Ясное дело, что ссориться с этим юрким пацаном, за спиной которого стоит всесильный партком, было себе дороже.

Особо радовало, что у Яшки теперь появился собственный кабинет – бывшая подсобка, – ключи от которого были только у него и у уборщицы, затаившей на комсорга смертельную обиду за отъём помещения. Правда, телефон ему туда так и не провели, потому что Галина Павловна не дала добро, но так было даже лучше: приходилось бы снимать трубку и отвечать на каждый звонок тех, кто его разыскивает. А так его ищи-свищи!

На двери подсобки повесили гордую табличку «Комитет ВЛКСМ». Инициатива изготовления таблички полностью исходила от Яшки и была положительно оценена на ближайшем парткоме.

Вероятней всего, эта табличка была единственной реальной вещью, созданной Яшкой в период своей бурной комсомольской деятельности. От отчётов о проделанной работе, регулярно отправляемых в райком, и редких проводимых собраний, на которых всегда присутствовало меньше половины работающих комсомольцев, указанных в тех же отчётах, ясное дело никому не было ни тепло ни холодно. Даже парторгу.

Жизнь теперь становилась относительно свободной и комфортной. И ничто не указывало на тучи, незаметно сгущающиеся над Яшкиной кучерявой головой…

2. Характеристика

– Как дела у опалённого в боях комсомола? – каждое утро одинаково шутила Галина Павловна, едва Яшка являлся на ковёр. Похоже, настроение у неё с утра всегда было прекрасное, если казнить подчинённого было пока не за что. Конечно, можно подхалимски похихикать с начальством, глядишь, что-то обломится с барского стола нищему, как церковная мышь, заводскому комсомолу. Только Яшку это не сильно беспокоило и даже хихикать за компанию было неохота. Что-то во всём этом было порочное, искусственное, невзаправдашнее. Глупая игра в поддавки с тётками, на которых в студенческую пору он и не посмотрел бы…

– Всё нормально, – каждый раз заученно отмахивался он и переходил на казённо-административный язык, без которого невозможно излагать то, чем они с парторгом занимались: – Последнее комсомольское собрание прошло на высоком идейно-политическом уровне при почти стопроцентной посещаемости. Идею субботника, посвященного Дню защиты детей, заводская молодёжь восприняла с энтузиазмом…

– Так уж с энтузиазмом?! – не доверяла Галина Павловна и однажды даже прибавила: – Ты у нас прямо-таки Иоанн Златоуст – изрёк слово, и они тебя послушались, твои комсомольцы!

Откуда она знает про Златоуста?! Что-то раньше такой широты кругозора за парторгом Яшка не замечал. Она и художественную литературу вряд ли когда-то читала, разве что газету «Правда» – но просматривать этот печатный орган её обязывала должность. Всё равно деньги, уплаченные из собственного кармана за подписку, никто назад не вернёт!

Ах, да, тут же припоминал он, это наверняка результат общения со скандальным Петром Полынниковым, пресвитером местной общины евангельских христиан-баптистов, который работал на заводе кузнецом. Хочешь не хочешь, а вести атеистическую работу парторг была обязана, как бы это ни мешало ей жить. Вот Галина Павловна и ведёт. Только кто кого в свою веру перетаскивает – ещё вопрос. Необразованный кузнец, пожалуй, в собственной идеологии стоял на ногах куда крепче, нежели прочитывающая от корки и до корки газету «Правда» парторг.

– Куда они, мои комсомольцы, денутся с подводной лодки?! – беззаботно махнул в тот раз рукой Яшка. – Пускай попробуют не явиться на субботник, архаровцы!

– Ну, а не явятся, что с ними сделаешь? – Галина Павловна сквозь толстые стёкла очков разглядывала его ласковым взглядом сытого удава. – Ты уж того, Яков, без фанатизма. А то приходили ко мне на днях девчата из формовочного цеха, жаловались на тебя.

– На меня?! На Иоанна Златоуста?!

– На тебя! – передразнивала Галина Павловна. – Ну-ка, расскажи, как ты с них взносы собирал? Нет чтобы подойти к человеку, про здоровье спросить, поговорить по-хорошему, он тебе всё, что задолжал, до копеечки выложит, а ты, понимаешь ли, придумал хитрый ход! Перед зарплатой уселся рядом с кассиром и аккурат вычитал сумму взносов из того, что на руки выдавать положено. За такое можно и загреметь!.. Да что я тебе рассказываю, будто сам не знаешь! Это что – недоверие к людям?

– Какое недоверие?! – бурно запротестовал Яшка, а на душе уже кошки коготками заскребли. Значит, казнь или порку не отменили, а только отсрочили. – Просто это своеобразный сервис: не нужно людям время терять, бегать в комитет комсомола. Да и нам хлопот меньше. За один день взносы по заводу собираем. Когда ещё такое было? Чем плохо?

– Хлопот испугался? – голос Галины Павловны был всё ещё медово-ласковый, но в нём уже проскакивали знакомые металлические нотки. – Рано, дружок, лёгких путей ищешь… Ну, да ладно, надеюсь, учтёшь замечание. Извинись перед девчатами, скажи, мол, больше такого не повторится, и вообще. Мне потом доложишь… Я тебя, собственно говоря, вызвала по совсем другому вопросу. Нашему коллективу оказана высокая честь: мы должны выдвинуть своего кандидата в депутаты райсовета. По разнарядке кандидат должен быть не старше двадцати семи лет, то есть комсомольского возраста. Улавливаешь?

Галина Павловна всегда изъяснялась языком партийных документов. Наверное, и дома, когда необходимо позвать мужа обедать, она выносила соответствующую резолюцию. В этой канцелярщине она чувствовала себя как рыба в воде. Может, поэтому её, рядового экономиста из планового отдела, и избрали парторгом. А вероятней всего, другого кандидата не отыскалось: кому охота возиться с парторганизацией из пятнадцати коммунистов на заводике, где трудится всего около четырёхсот человек. Ведь писанины от этого ничуть не меньше, чем на солидном предприятии, где парторг освобождён, и народу в сто раз больше. Впрочем, и у Яшки на комсомольском учёте всего тридцать два человека. Ни Галина Павловна, ни он не освобождены от основной работы, но у какого заводского начальства, скажите, поднимется рука загружать государевых людей текущими производственными заданиями?

– Как один, отдадим свои голоса народному избраннику! – с чувством продекламировал Яшка, но Галина Павловна его иронии, кажется, не заметила:

– Мы вчера на парткоме решили, что наиболее достойная кандидатура – бригадир штукатуров из формовочного цеха Нина Филимонова. Как твоё мнение? Ты её лучше знаешь, она твоя комсомолка.

– Вам виднее, – пожал Яшка плечами, – хотя…

– Что – хотя? – Галина Павловна с интересом глянула на подчинённого поверх очков.

– Взносы эта Филимонова четвёртый месяц не платит, вот что. А с ней за компанию ещё трое комсомолок из её бригады. Дурной пример заразителен.

– Для этого ты и сидел вместе с кассиром во время выдачи зарплаты?

– И для этого тоже.

– Ну, и заплатили они взносы?

– Как бы не так! Увидали меня, сразу развернулись и