– С меня хватит, – бросает Рэм, вскинув ладони, а затем уходит за сцену.

Джейк с Ником переглядываются, пока Олли встряхивает головой и потирает скулу.

– Это был бесплатный перфоманс и интеграция с онлайн-сервисом психологической помощи, – говорит в микрофон Элфорд. – Следите за своим ментальным здоровьем.

Спустя мгновение, Джейк начинает наигрывать начало песни «Идеальное преступление», и его подхватывает Ник, следом Оливер.

– Я пойду проверю, как там Рэм, – говорит Эрин.

Я качаю головой.

– Он сейчас вернется. Доиграет, а заодно выпустит злость, но потом снова взбесится.

Мои слова подтверждаются к середине припева: Рэм выходит на сцену и отыгрывает с парнями весь плейлист. Парни играют агрессивнее, чем обычно, а зрители забывают о драке уже спустя пару минут. Я пытаюсь поймать взгляд Джейка, но он смотрит куда угодно, но только не на меня, и я понятия не имею, что скажу ему, когда мы останемся наедине.

Как только выступление заканчивается, парни уходят со сцены, а мы с Эрин медленно протискиваемся сквозь толпу к гримерке. Чем ближе мы подходим, тем сильнее бьется мое сердце.

Я не знаю, как взглянуть в лица парням. Я была в курсе, знала, что есть вероятность того, что Олли исполнит сольную песню прямо посреди выступления, нарисовала обложку и ни слова не сказала Джейку. Это предательство.

– Пошел на хрен отсюда! – слышу я за дверью голос Рэма и вжимаю голову в плечи.

– Вы не оставили мне выбора, все трое! – кричит Оливер. – Никогда не считаетесь с моим мнением, но сами видели реакцию людей.

– Я тебе сейчас покажу реакцию группы, – отвечает Рэм. – Черт, пустите меня, парни!

– Проблемы? – слышится голос Дейва за нашими спинами. За дверью раздается отборная брань, и Дейв закатывает глаза, а затем отодвигает нас с Эрин в сторону и поворачивает ручку, открывая гримерку.

Джейк и Ник держат разъяренного Рэма, а Оливер застыл посреди гримерки.

– Парни, я понимаю, у вас какие-то личные разногласия, но прошу продолжить разборку за пределами клуба, идет? – Дейв достает из кармана конверт и опускает его на стол. – Тут деньги, закрою смену, просчитаю процент от бара и добавлю еще. Заберите инструменты со сцены, на сегодня достаточно ваших концертов, мы друг друга поняли?

– Конечно, Дейв, – отвечает Джейк, похлопывая Рэма по груди. – Конечно, Рэм?

– Да понял я, понял, – кивает Рэм, сжав челюсть. Как только парни его отпускают, он проводит пальцами по волосам и шумно выдыхает.

Дейв еще несколько долгих мгновений стоит, расценивая обстановку, а затем уходит.

– Я больше не доверяю тебе, Олли, – говорит Рэм. – Черт, и вряд ли когда-либо смогу.

– А я не доверяю вам. Я просил, упрашивал, спорил, пытался договориться, но все без толку. Я просил шанс, всего пара минут, какого черта вы уперлись?

– С того, что твоя песня – полное дерьмо, – спокойным тоном говорит Джейк, присев на край стола. Открыв конверт, он достает купюры и делит их, раскладывая в четыре ряда. – Как и многие твои песни. Ты талантливый парень, Олли, отлично играешь и поешь, но ты исполнитель, а не творец. Реакция девочек в зале была ожидаема. Даже если ты споешь им рекламный джингл памперсов, они будут пищать от восторга, потому что влюблены в твою смазливую мордашку и голос. В первую очередь ты должен слышать нас, заметь, я говорю слышать, а не слушать. Ты не идешь на диалог и бесишься, как только мы говорим свое мнение и пытаемся помочь улучшить текст и музыку.

– Но вы тоже не слышите меня, Джейки, – устало выдыхает Олли, приземляясь на диван.

– Как услышать, если ты все время говоришь о себе и не хочешь ничего слышать о правках? Мы всегда правим музыку друг друга, так что изменилось сейчас? Хочешь в соло? Это действительно так?

Оливер молчит. Напряжение в гримерке вырастает, словно кто-то выкрутил его на максимум. Парни впиваются тяжелыми взглядами в Оливера, пока тот раздумывает над ответом.

Напрягая скулы, Олли сцепляет пальцы в замок и стучит пяткой по полу, а затем качает головой.

– Нет, не хочу, больше не хочу. Но не буду врать, я не раз задумывался об этом.

– Брось, уйти из группы из-за этой похоронной песни о бывшей? – Ник смеется, но встретив обиженный взгляд Оливера, подносит пальцы ко рту и делает вид, что закрывает рот на замок.

– Похоронной? – переспрашивает Олли.

– Прости, парень, но прощальная служба на похоронах моей мамы и то была веселее.

Ник умудряется шутить о самых болезненных вещах с таким беззаботным выражением на лице, что невозможно сказать, насколько сложно ему это делать. Но каждый раз его черный юмор срабатывает, и парни тихо усмехаются.

– Олли, у нас с тобой много претензий друг к другу, и это личное. – Взяв деньги, Джейк поднимается и пересекает гримерку, чтобы протянуть Оливеру несколько двадцаток. – Я хочу, чтобы мы с тобой могли разграничивать личное и отношения в группе.

Мельком глянув на деньги в руке Джейка, Олли коротко качает головой – считает, что не заслужил.

– Но с разграничением есть проблема. Как друг, я хочу дать тебе по морде. Как член группы, я тоже хочу дать тебе по морде. Но я знаю, что если мы вчетвером продолжим работать вместе, то сможем добиться чего-то большего, чем это, – Джейк обводит взглядом крошечную гримерку, а затем опускает деньги на подлокотник дивана рядом с Оливером. – И я уверен, что гонорары у нас тоже будут больше. Просто надо делать то, что мы умеем и любим, как в самом начале. Если хочешь уйти, мы с парнями не станем держать тебя. Если хочешь остаться, то предстоит тяжелый разговор, где мы все вместе решим, хотим ли видеть тебя в группе. Я бы обсудил все сейчас, но у меня заканчивается терпение, и я могу сорваться. Так что в другой раз.

Джейк отдает Рэму и Нику деньги, а затем берет чехол от гитары.

– Пойдемте за инструментами.

Пересчитывая деньги, Ник, проходя мимо меня, замедляется, а затем коротко качает головой.

– Я думал, ты командный игрок, чикита.

Что ж, он мягко назвал меня предателем, но я его понимаю.

Следом за ним идет Оливер, он останавливается напротив и, протягивает руку, чтобы коснуться моего плеча, но в последний момент отводит ладонь и бегло проводит пальцами по волосам.

– Прости, Мик, – тихо бросает он прежде, чем выйти за дверь.

Рэм подталкивает Эрин и, выходя, не говорит мне ни слова, даже не смотрит, и это очень непохоже на Рэма – на деле оказалось, что его гнев переносить даже легче, чем тяжелое молчание.

– Пойдем,