Величество, у них что-то вроде романа. Владимир Борисович, хоть и был пьян, но категорически не хотел лететь без неё, а графиня так просто вцепилась в него. Ну, мы подумали, что ничего страшного не произойдет если её сюда привезти, лишь бы скорее выполнить ваше приказание и быстрее доставить Цесаревича к вам, Ваше Величество. Да, и вдруг вы захотите у неё что-то уточнить.

— Ладно. — Действительно, не стоит канители. — Так, я сейчас подойду к нему в покои. Срочно туда медицинскую бригаду, капельницу и всё, что требуется по сему случаю.

— Бригада уже там. Работают с ним.

— Хорошо. Иду.

Хоть одна хорошая новость за сегодня.

Диана, конечно же, всё слышала, даже стараясь не дышать, чтоб не выдать своё присутствие.

— Ты собираешься это чудо посадить на Трон?

Морщусь.

— Не знаю. Посмотрим. Трон его по праву. Но он сам не хочет. А вот Саша, насколько я понимаю, хочет. Но, хочет ли Трон Сашу — это вопрос вопросов. Да и не нашли пока Сашу, насколько я понял. Наверняка тоже где-то тусит в ночном клубе, но в другом.

— В каком?

— Ди, я очень люблю вопросы всякие. Особенно риторические. Откуда я знаю, в каком? Найдут, вытащат за ноги из-под стола, засунут под капельницу и в вертолёт. Знала бы ты, как они мне все дороги!

— Миша…

Диана со значением ткнула пальцем в потолок. Пишут, мол. Я отмахнулся. Если я выиграю этот крысиный забег, то без разницы пишут меня или нет. А если проиграю, то тем более.

Вновь вспомнился давешний сон. И Эби. Где она, кстати?

— Счастье моё, я пойду разбираться с Вовкой. А потом, даст Бог, и Сашку найдут.

— Ты зря пренебрегаешь Льговой. Она имеет большое влияние на Вовку.

— Ой, я тебя умоляю! Если Императором станет Сашка, то Льгова с Вовкой пусть милуются сколько угодно. А если Вовка станет Императором, то Льгова попадет под асфальтоукладчик, имя которому Эбигейл Стаюрт-Савой-Романова, Высочество и Великая Княжна.

Жена вздохнула.

— Ты опять на своей волне и не слышишь меня.

— Ладно-ладно, даст Бог, вернусь на обед, расскажешь свои мысли. А пока я побежал пытать Вовку.

Дверь покоев за мной закрылась. Быстро иду к лифту.

Нажимаю тангенту переговорника.

— Дежурный офицер капитан…

— Вот что, Пожарский, уточни где Борис Домиславович. Как-то я упустил его.

— Я уже уточнил. Он в Институте Крови в Константинополе. Согласно вашему повелению, о случившемся никому не сообщали, включая его. Прикажете сообщить?

Толковый офицер. Надо взять на заметку. Пора формировать свою команду.

— Гм… Сообщите ему, что Государыня срочно хочет его видеть. Но, она не на связи. Вопросы?

— Никак нет. Сделаем.

* * *

ОСТРОВ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. ЛИЧНАЯ КВАРТИРА ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА. 6 января 2020 года.

…Найденный в недрах Грааля Вовка, как доложили, был в ночном клубе извлечён из-под графини (любил шельмец поиграть в «лошадку») и остался без сладенького. Наоборот, когда он хоть как-то пришёл в себя, его чуть ли не силой притащили в покои Императрицы. Увидев мать в таком неприглядном состоянии, Владимир немедленно лишился чувств и банально свалился в обморок. Медикам не сразу удалось привести его в чувство. Тело его матери уже накрыли покрывалом, но он всё время косился на него.

— Владимир, ты меня слышишь? Попей воды.

Он деревянными пальцами взял пластиковый стакан (медики благоразумно не дали стекло) и трясущимися губами сделал несколько глотков.

— Чт-т-то с ней?

Играть тут всякие комедии у меня не было ни времени, ни желания. Пусть графиня ему носик утирает.

— Твоя мама умерла. Причину установит врачебная комиссия и судмедэкспертиза.

— А пена на губах? Её отравили⁈

— Это установит судмедэкспертиза. Но, да, исключать этого нельзя. Поэтому постарайся тут ничего не трогать, тем более не пить. Я приставлю к тебе сопровождение. Всю еду и напитки будут проверять, твою одежду и обувь тоже. И пару-тройку телохранителей не помешает.

Вовка прошептал, глядя в никуда:

— Господи Боже… Мама…

Взгляд его стал совершенно стеклянным.

Трогаю его плечо.

— Эй, ты меня узнаешь? Мы с тобой в одной комнате жили в общаге Лицея несколько лет. Я Миша. Помнишь Мишу?

Тот слабо кивнул.

— Да, помню. Но, что ты здесь делаешь?

— Твоя мама вчера публично и официально провозгласила меня Кесарем, Местоблюстителем и Наместником всего Сущего и всего Мироздания…

Титулы звучали не так, но Вовке и этого было много. Спишем потом на «белочку».

— Миш, это ваши дела. От меня что ты хочешь?

— Я? Не я, а Империя и все верные твои подданные.

Удивленно:

— Мои?

Не менее удивлённо:

— А чьи, Вов? Не мои же! Теперь ты у нас Государь Император-Август. Так что подданные именно твои. Так что соберись принимай дела.

Мой лицейский товарищ бросил взгляд на продолговатую фигуру под покрывалом и с ним случилась форменная истерика. Пришлось вызывать докторов, колоть успокоительное, делать прочие процедуры, но ничего не помогало.

Он кричал, рыдал, царапался и даже пытался кусаться. Закончилось это всё дозой снотворного и Вовка затих. Я вызвал наряд Лейб-гвардейцев.

— Вот что, бойцы, со всем тщанием и аккуратностью отнесите Владимира Борисовича в его комнату и бережно уложите в постель. Докторов, капельницу и всё что надо. Пусть приведут его в нормальное состояние. Он мне нужен.

Командир дежурного наряда осторожно уточнил:

— Прошу простить, Ваше Величество, там в постели его возвращения ожидает графиня. С ней что прикажете делать?

— Гоните её к чертям, не до неё сейчас. Впрочем… — Я вспомнил слова Дианы и уточнил. — Вежливо гоните. Со всей любезностью. Ну, вы при дворце службу несете, сориентируетесь по месту.

— Сделаем, Ваше Величество!

Появились носилки и Вовку вынесли.

Да, я тут «Ваше Величество». Но не «Государь». Я один «из». Пусть и не один из многих. Хотя «Величеств» сейчас в мире чуть меньше, чем белочек в парке. Да, что опять мне эти «белочки⁈» Вот уж Царственная семейка! Ладно, пустое. Что делать? Вот вопрос вопросов.

Вернулся поручик.

— Ваше Величество, дозволите?

Киваю.

— Что там?

— Там, это…

Устало замечаю:

— Ну, что вы Шмидт. Словно на свидании с барышней-гимназисткой, к которой не знаете, как подступиться. Что там?

Офицер кашлянул в кулак.

— Ваше Величество, она отказывается уходить. Сидит возле него на постели, вытирает платочком ему лоб и щеки. И бурчит на нас. Я понимаю, но не понимаю,