от отца к сыну, и теперь настало время попрощаться с ними. Ваше высочество, уважьте бестактную просьбу вашего слуги и наденьте их на церемонию.

Почему-то все сегодня пытались заглушить совесть, заставляя меня выслушивать свои эгоистичные слова. Но расстраивать Альдо не хотелось. Их род много столетий верой и правдой служил королевской семье. Старый камердинер был частью моей семьи, тем, кто всегда выслушивал мои жалобы о несправедливости жизни, выносил пьяные бредни и цитирование экнорианских поэтов по ночам до первых лучей солнца. Он терпел выходки непослушного принца и каждый раз защищал меня перед отцом. Похоже, вел себя эгоистично в данный момент точно не он. Да и какой вред мог быть от обычных драгоценных побрякушек? Я закрыл шкатулку и подмигнул дворецкому.

– Раз мой старый друг просит, я не вправе ему отказать.

Альдо облегченно улыбнулся и вытер слезящиеся глаза. Было немного странно до конца осознать, что он действительно меня переживет. Последний день в Экноре не задался с самого утра, а я мечтал встретить его в легком опьянении и уж точно не вести душещипательные беседы. План на сегодня – поддаться саможалению и страдать до последнего вздоха. Но еще ни одному моему плану не было суждено осуществиться.

Часть 2

Королевство Экнор славилось своими мастерами и учеными мужами. Они годами улучшали жизнь людей и каждый день наполняли светом и благодатью. Не наделенные магией, мы находились под покровительством Духа Земли, отождествляемого с Богом, и первый собранный урожай всегда относили в его храмы. На втором месте по значимости стоял король Энделлион, чья огромная статуя возвышалась на центральной площади. Она служила символом нашего спасителя, который самоотверженно защитил весь Экнориан, заключив сделку с Верховным Жнецом. В течение девятого месяца к статуе возлагали букеты из белых хризантем, а день рождения Энделлиона праздновал весь мир людей. Великий и прекрасный король! О его красоте и уме слагали легенды и песни. Говорили, что люди, подобные ему, рождаются раз в тысячу лет, а некоторые утверждали, будто бы он был небожителем и скрывался среди смертных. Повезло же мне родиться в один день с таким могущественным человеком. Все возносили хвалу ему, а мой праздник ограничивался скупыми поздравлениями близких и тортом с противными лилиями. Но я не смел отрицать заслуг Энделлиона и, наоборот, восхищался им и своими предшественниками. Требовалось особое мужество, чтобы заключить сделку с сумеречными созданиями и пожертвовать собой ради мира. На такое способен лишь истинный герой. Не уверен, что смог бы повторить его подвиг. Каждый год я загадывал лишь одно ничтожное желание – прожить подольше. Какое тут геройство, если меня бросало на волнах жалости и злости, как маленькую лодочку.

Однажды я преисполнился решимости узнать все про договор и жнецов, чтобы обмануть всех и остаться в живых. В моем распоряжении были библиотеки Экнора и королевские архивы, но, перечитав все книги и даже обрывки писем, я не нашел ничего полезного, только всем известные легенды. Ни тайного оружия, способного победить жнецов, ни заклинания призыва какого-нибудь божества – ничего. После этого я долго бунтовал, отказывался есть, сбегал из дворца, но от предназначения не спрячешься. Меня находили и, постыдно взяв за ухо, приводили обратно во дворец. Дальше следовал строгий выговор отца и наказание в виде месяца домашнего ареста. Это время было невыносимым. Ко мне не допускали даже членов семьи и отбирали все книги. А суровый учитель, приставленный отцом, каждый день следил за тем, как я тысячу раз переписывал слова раскаяния. Потом настал период осознания и принятия неизбежной правды: меня родили на свет только для жертвоприношения Верховному Жнецу.

Серьга выскользнула из рук и с мягким стуком упала на ворсистый ковер. Пальцы слегка подрагивали: как бы я ни старался не показывать эмоций, но страх липкими холодными щупальцами пробирался изнутри, покрывая меня отвратительной слизью. Почти восемнадцать лет беззаботной жизни оборвутся сегодня. А дальше? Дальше лишь неизвестность и… смерть? Я поднял драгоценность с блестящим камнем, напоминающим каплю крови, и вставил в ухо, надеясь, что небо разверзнется или земля под ногами провалится. Ожидаемо ничего не произошло: в серьгах не было никакой древней магии, оставленной демонами или небожителями. Еще одна ложная надежда, которых накопилось на длинный список.

Я поправил рубашку и запонки, ругая себя за то, что отказался от помощи слуг, и, справившись со всеми застежками, облегченно выдохнул. Церемониальное облачение для жертвы было готово.

– Тебе не идет.

Стройная высокая девушка в длинном платье стояла, прислонившись к дверному косяку.

Она скрестила руки под грудью и, поджав губы, наблюдала за мной. Кому не шла праздничная одежда, так это Амабель. Белый цвет придавал излишнюю бледность коже, делая Ами пугающе похожей на мертвеца. Но сказать ей такое в лицо мог только умалишенный.

– Почему же? Мне кажется, превосходный наряд, Ами. – Я крутанулся на месте, и плащ вспорхнул вслед за мной алой волной.

В день рождения Энделлиона было принято носить белые, как хризантема, одежды – символ глубокой скорби. Только мне полагалось поверх белоснежного костюма надеть красный плащ и украшения с рубинами: они символизировали кровь невинных, пролитую на цветы во время битвы.

– Перестань кривляться, Нейн. – Ами нахмурилась и, пожевав губу, решилась подойти ко мне.

Не позволяя себе передумать, она заключила меня в крепкие объятия. И откуда только в худеньких ручках нашлось столько силы? На мгновение я замешкался, не зная, как лучше отреагировать на такое открытое проявление чувств. Ами всегда вела себя сдержанно и выступала голосом разума, останавливая самые опасные затеи. Благодаря ей отец наказывал меня не так часто. Я скользнул рукой по ее спине и легко прижал к себе. Но объятия все равно казались чужеродными для нас. Лучше бы она меня отругала, чем в последний день показывала свою слабость.

– Все хорошо, Ами. Мы же оба знали, что все закончится сегодня.

Я ненавидел выступать в роли взрослого и утешать других.

Она разжала руки и отстранилась от меня, избегая прямого взгляда, но кончик ее носа заметно покраснел.

– Знать – одно, а видеть тебя в ужасном безвкусном наряде – совершенно другое.

– Но признай, он мне идет.

Я добился того, что Ами посмотрела на меня и фыркнула.

– Твоей симпатичной мордашке подойдет даже мешок из конюшни. – Она запнулась и добавила тихим голосом: – Я без подарка.

На каждый день рождения, несмотря на традиции, она дарила мне какую-нибудь занимательную мелочь: старинную книгу, складной нож, живую бабочку, которую пришлось ловить по всему дворцу, чтобы выпустить