в реке, прими её силу и мы изменим всё! Ты чувствуешь, как туман уже меняет тебя? Он не вредит тебе, потому что признает своим. Прими это. Стань частью вечности.

Я посмотрел на свои руки — и на секунду мне показалось, что сквозь кожу проступает тот же синеватый оттенок, что и у него.

Но затем раздался хриплый крик Иваныча:

— Не слушай его! Стикс не дарует силу — он поглощает! Ты станешь не богом — рабом!

Ахиллес рассмеялся — звук, похожий на треск ломающихся костей.

— Разве быть рабом богов лучше?

— Не тебе об этом говорить, — в стороне раздался ещё один голос. Из тумана вышло новое действующее лицо.

— Харон? — сказал я с удивлением.

Он вышел из пелены, и его появление было подобно удару грома. Тёмный плащ колыхался, словно сотканный из самой ночи, а глаза светились холодным мерцанием далёких звёзд. В руке он держал весло, покрытое древними рунами, которые пульсировали слабым синим светом.

Ахиллес резко обернулся, его лицо исказила гримаса ярости.

— Ты… — голос главного «нелегала» стал резким, как скрежет металла, — Ты не должен был вмешиваться!

Харон лишь усмехнулся, его губы растянулись в улыбке, лишённой всякой теплоты.

— Ты забыл, кому служишь, Ахиллес. Или, вернее, кем ты стал.

Он сделал шаг вперёд, и земля под его ногами слегка дрогнула. Туман вокруг них заклубился, образуя странные узоры, напоминающие древние письмена.

— Ты говоришь о свободе, но сам стал рабом реки. Ты ненавидишь богов, но сам превратился в то же самое — в паразита, пьющего чужие души.

Ахиллес зарычал, его пальцы сжались в кулаки.

— Они сделали меня таким!

— Нет, — Харон покачал головой, — Они дали тебе выбор. Ты мог уйти. Но ты предпочёл силу и власть.

Я стоял между ними, чувствуя, как туман сжимает моё тело, словно пытаясь втянуть меня в себя. Иваныч схватил меня за руку, его пальцы впились в мою кожу.

— Не дай себя обмануть, — прошептал он, — Они оба лгут. Один лжёт, чтобы спасти мир, а другой — чтобы погубить.

Харон повернулся ко мне, его взгляд был тяжёлым, как свинец.

— Ты должен решить, перевозчик. Сейчас. Или ты завершаешь начатое и освобождаешь Третьего, получая свою ненаглядную Аню в подарок, или мир падет в хаос, а твоя любовь отправится на корм богам.

Ахиллес засмеялся, и его смех был похож на треск ломающегося льда.

— Он боится! Видишь, как он дрожит? Он знает, что если ты откажешься, их власть

рухнет!

Я посмотрел на Иваныча. Его лицо было бледным, но в глазах горела решимость. Он знал, что я выберу.

— Паразиты вроде него, — кивнул в сторону Ахиллеса, — ничем не лучше тех, что сидят за мостом. Я исполню, что обещал.

Ахиллес взревел. Его тело начало меняться, кожа потемнела, стала гладкой, как чёрный обсидиан. Его пальцы удлинились, превратившись в когти.

— Тогда умри вместе с ними!

Он бросился вперёд, но Харон взмахнул веслом. Пространство вокруг нас исказилось, и я почувствовал, как что-то сжимает мою грудь.

— Беги! — крикнул Иваныч, толкая меня в сторону моста., очертания которого проступили в белом мареве.

Я рванул вперёд. За спиной раздался грохот, крики, рёв Ахиллеса, превращающегося в нечто чудовищное. Туман сгущался, пытаясь остановить меня, но я бежал, не оглядываясь. Мост был уже близко. Его камни светились, как будто изнутри них билось живое сердце. Последнее, что я услышал перед тем, как шагнуть на него, был голос Ахиллеса, полный ненависти:

— Ты пожалеешь об этом! Они сожрут тебя, как сожрали всех!

Что-то ударило меня в спину, а потом — только свет и тишина.

Глава 18. Хаос есть порядок

Я очнулся на холодных камнях. Вокруг не было ни тумана, ни машин, ни сражающихся Харона и Ахиллеса. Только бесконечный мост, уходящий вперёд, и черная река внизу, её воды густые, словно расплавленная смола. Вокруг стояла звенящая тишина.

— Иваныч? — позвал я, не столько рассчитывая на ответ, а для того, чтобы услышать свой голос, убедиться в том, что не оглох. Звук заглох, не успев вырваться из моего рта. Предсказуемо никто не отозвался.

Мост был пуст. Ни души, ни теней. Только я и эта дорога, ведущая… куда? Я встал, ощущая странную лёгкость в теле. Будто все грузы, все страхи остались где-то там, за спиной. Шаг за шагом я шёл вперёд, и с каждым шагом мост будто сужался, а река под ним становилась всё шире. Вода не текла — она стояла, неподвижная, как зеркало, отражая небо, которого здесь не было.

Я шёл хотя мост под ногами не ощущался, шёл, хотя свет впереди не приближался. шёл, хотя вокруг не было ничего — ни пространства, ни времени, ни даже пустоты. Это место просто отсутствовало.

Я остановился, попытался коснуться перил — пальцы нашли камень обжигающе холодный. Наклонился, заглянул вниз — чёрная река отражала лишь моё лицо, но небо над ней было… неправильным. Не темнотой, не пустотой, а чем-то вырезанным, словно сама реальность здесь была аккуратно изъята. Сама гладь воды была максимально близко и в то же время очень далеко. Мозг отказывался принимать всю невозможность увиденного глазами. Голова разболелась.

— Что это за место? — спросил я вслух. Звук затих, едва успев вырваться изо рта. Уши еле уловили отголоски моего голоса.

Тогда я продолжил идти и свет наконец дрогнул, начав приближаться. Побежал ему навстречу, стараясь побыстрее достигнуть точки. В какой-то момент он исчез. В панике я обернулся и увидел свет позади себя. Снова побежал навстречу, но приблизиться не получилось. Огонёк снова исчез и оказался у меня за спиной. Бросив бессмысленные попытки, остановился и сел на холодные камни.

Не знаю долго ли смотрел в сторону светлого пятна, но в какой-то момент в голове появилось чувство обиды. Огонёк моргнул, будто глаз, приоткрывший веко на мгновение. Я потёр глаза, думая, что мне показалось, но в этот момент огонёк мигнул снова.

— Ты не должен был сюда попасть, частицы изначального не могут взойти на мост, — прозвучало у меня в голове.

Голос был всеобъемлющим. Не мужским, не женским, не громким и не тихим. Он просто был, как закон физики. Я попытался ответить, но мой язык не шевелился.

— Это место — не переход. Это шов, — продолжал голос, — Разрез между тем, что есть, и тем, чего нет. То, что ты видишь перед собой — первозданный хаос.

Я поднялся и начал трясти головой, стараясь прогнать возникшие световые галлюцинации. Свет приблизился, пульсируя как живое существо. Внезапно он разверзся