Воспитатель открыл черный провал рта и издал раздраженное шипение. Он только что за пару мгновений лишился всех своих «детей»! Всего своего энергетического запаса! Эта таинственная и непонятная тварь с легкостью забрала их у него или просто убила. Надо убираться отсюда! Срочно искать новых «детей», иначе он просто не выживет. Это существо заполучить ему вряд ли удастся.

Воспитатель вяло пошевелил всеми четырьмя сложенными на полу атрофированными конечностями. Он был уже чрезвычайно стар и слишком долго сидел на одном месте. Если бы не золото монастыря, его «дети» давно бы уже умерли от голода. Их и так осталось слишком мало. И если бы не этот сладкий Сигнал…

Воспитатель сделал вторую попытку сдвинуться с места. Оставшихся мышц и костей давно уже хватало только на то, чтобы иногда поднимать голову. Самыми сильными в его теле оставались межреберные мышцы и некоторые группы мышц лица. Ему все-таки удалось немного сдвинуться по направлению к выходу. Воспитатель поднял голову… и почувствовал ладонь на своем лице.

Когда-то давно, примерно за сто шестьдесят лет до начала Катастрофы, на этом месте началось обустройство женской православной обители. В череде следующих одна за другой войн и всевозможных политических волнений монастырь долгое время оставался заброшенным, пока в самом начале тысячелетия его не начали восстанавливать монахини из другой обители. Постепенно Линтульский Свято-Троицкий монастырь вернул себе прежнее величие, и под его сводами вновь стали слышны умиротворяющие и благодатные звуки колоколов. Они зарождались в умелых руках звонарей и наполняли оздоровительным звучанием многочисленные иконы в позолоченных рамах.

Затем грянула Катастрофа. Расположенный рядом и практически опустевший поселок Огоньки начал разрастаться буквально на глазах. Из близлежащих населенных пунктов сюда начали съезжаться люди. Основных причин было две: относительно, по сравнению с Огоньками, высокая плотность населения на старом месте проживания и, следовательно, более высокий риск подхватить неизлечимую болезнь, а также близость чудодейственного колокольного звона, отгоняющего болезни своим звучанием. Не обошлось, правда, без пролитой крови: очередная автоколонна с беженцами из соседнего города была забросана бутылками с зажигательной смесью. В огне, мгновенно охватившем легковые машины, заживо сгорело почти двадцать пять человек, включая одиннадцать детей. После этого обгоревшие остовы были оттащены старожилами к съезду и выстроены там в виде внушительной баррикады. Прилегающую к дороге местность окопали траншеями, стараясь охватить поселок кольцом, чтобы больше никто не мог приехать в стремительно расширяющиеся Огоньки. Беда вокруг набирала обороты со страшной силой. В двух предыдущих партиях новых жильцов позже выявлялись больные люди. Их силой отправили на изоляцию в одну из хозяйственных построек монастыря, поближе к исцеляющему звону колоколов. Брать на свою душу один из смертных грехов никто не решился, и больные умерли взаперти сами, лишенные помощи со стороны поселян, боявшихся подходить к тому дому даже близко. Затем произошла вспышка какой-то болезни среди последней группы приезжих, выкосившая за пару дней почти пятнадцать человек, и всем стало ясно, что отныне для сохранения своих жизней поселок должен перейти на осадное положение. Тела умерших, несмотря на протест настоятельницы монастыря, сожгли вместе с недостроенными домами. И теперь, с момента возведения оборонительных сооружений, на баррикадах всегда дежурило по несколько человек, следивших за дорогой.

После всех потрясений жизнь в поселке вернулась к размеренному течению. Объединенное хозяйство должно было дать достаточный запас овощей, чтобы переждать надвигающуюся зиму. Но катастрофически не хватало мяса. Единственным источником белка оставалось семейство перепелов, разводимых одним из приезжих. Пернатая мелюзга исправно давала потомство и яйца – до очередного прихода беды.

В тот день одна из семей послала двух сыновей для сбора яиц и раздачи их по обозначенным в списке домам. Дело это было небыстрое, и возможно, ребят хватились бы только ближе к вечеру, если бы не переполох.

Его поднял мужчина, разводивший перепелов, когда, придя в курятник, увидел нескольких своих птиц не просто мертвыми, а заживо съеденными двумя маленькими обезумевшими чудовищами. Пока кто-то из посельчан бегал за родителями заболевших бешенством детей, двое исчадий ада ухитрились напасть и тяжело ранить пришедшую на шум знакомую птицевода. После этого их пришлось пристрелить, а через двадцать минут – и обезумевшую мать, кинувшуюся с ножом на убийцу своих детей.

Это был первый удар Воспитателя.

Очень скоро поселок стремительно стал пустеть…

Наташа смотрела в черные, лишенные белка глаза чудовищного паразита, не убирая свою руку от его темного гладкого лица. Смотрела напрямую в многолетнюю память бывшей настоятельницы монастыря.

«До сегодняшнего дня ты лишился почти всех своих «детей». Они умирали от голода, потому что в этот проклятый поселок последние десятки лет захаживали только безумцы и отчаянные, готовые рискнуть жизнью для того, чтобы попробовать вынести оставшееся в монастыре золото. Но этих жадных самоубийц было недостаточно для полноценного питания всех твоих «детей». Так почему же ты не ушел отсюда, когда еще мог ходить? Ведь ты же знала, что рано или поздно наступит голодное время.

Но ничего. Сейчас ты отдашь мне все».

Наташа придвинулась ближе к продолжавшему раскрывать рот в беззвучном крике Воспитателю и прижалась к паразиту всем телом.

Она чувствовала эманации страха, исходящие густыми волнами от этого опаснейшего и коварного существа. Убившего не один десяток людей, наслаждающегося неограниченной властью над своими «детьми» и вот теперь совершенно беспомощного и слабого перед пришедшим непонятным существом, оказавшимся сильнее и опаснее его.

Но, вместе с тем, Николаева начала чувствовать и нечто другое. Еще более мощное и непонятное, находящееся за несколько десятков километров от этого места. Какой-то центр невероятно мощной и странной силы. Какую-то совершенно новую и странную волну Сигнала, доходящую до нее на таком расстоянии. Именно Сигнал удерживал Воспитателя все это время здесь. Именно поэтому он вполне безболезненно отказывался от «детей», когда те один за другим умирали с голоду. Именно поэтому не стремился покидать место, в котором его тело и мозг навсегда изувечила паразитическая форма новой жизни. Эта неведомая энергия давала необходимые ему жизненные силы, постепенно увеличивая его ментальные способности.

Какое-то время Николаева продолжала стоять, прижимая к себе маленькое, легкое и податливое тело чудовищной твари. После чего вышла с ним из здания монастыря на улицу. Девушка прошла по тропинке обратно, мимо трупов «детей», к обнаруженной ею куче человеческих останков. Остановилась возле нее, глядя на Воспитателя. Коснулась его зовом, легко подчиняя себе всю его сущность, и приказала остановить биение иссохшего сердца. После чего с отвращением швырнула мертвое тело на груду костей.

Теперь она, проехав оставшееся расстояние до Санкт-Петербурга, следовала к своей новой цели. Ее ожидания