было представить перед началом работы. Комплексы данных о различных неврологических заболеваниях различались по схемам биологических организаций, стадиям развития и видам изучения. Моделирование же мозга на тот момент стояло вообще на грани технических возможностей. В итоге проект был закрыт в двадцать третьем году по причине окончания финансирования. Тем не менее, колоссальный объем информации и наработанные варианты компьютерного моделирования стали основой нашей работы. Я хочу сердечно поблагодарить моих друзей и коллег из Университетской больницы Шарите в Берлине, иммунно-онкологического центра в Кельне, нейропсихиатрической клиники в Стамбуле. Скажу прямо: у нас подобралась просто замечательная команда.

Какая тишина в зале! Проговаривая отработанную до последнего знака препинания речь, Айхенвальд наслаждался аудиторией, которой завладел с первых же минут своего появления на сцене. Этого дня ждали многие. И именно его лекция, повествующая о настоящем прорыве в области лечения заболеваний нервной системы, открывает заключительный день международной конференции.

– Идеей для начала работы стали успехи русских коллег, разработавших на основе биоактивного материала особые протезы. При их установке материал начинал незамедлительно оказывать положительное влияние на метаболизм, срастаясь с натуральной костью. Что же касается непосредственно самого механизма действия, то в основу нашей разработки легла иммунотерапия для опухолей головного мозга. При ней борьба с раковыми клетками происходит при помощи вакцин, вирусов или клеток иммунной системы, которые распознают поверхностные маркеры мембраны клеток опухоли. Мы заменили только исходный материал, предоставив действовать не вирусам, а клеточной форме жизни – бактериям. Это своего рода искусственно выведенный штамм лабораторных микроорганизмов, отвечающий большинству заданных параметров. Тут стоит пояснить, что именно на базе упомянутого мной ранее проекта «Человеческий мозг» была выстроена модель, на примере которой мы с вами можем видеть, какие морфологические и гистологические структуры поражаются наиболее часто при всех известных нам заболеваниях. Наши коллеги также смогли вывести математическую модель скорости включения и скорости распространения патологических цепочек. Это дает нам в будущем возможность, еще до проявления дебюта заболевания, наносить превентивные удары для избежания таких заболеваний головного мозга, как болезнь Альцгеймера, Паркинсонизм и ряд других деменций. В дальнейшем же, при наличии дополнительных исследований, мы можем рассчитывать на полную победу в борьбе со многими заболеваниями.

Лектор окончил доклад. Сидящие несколько секунд аплодировали, соблюдая нормы и этикет проведения публичных выступлений.

– Благодарим господина Айхенвальда за интересную, подробную и горячо обсуждаемую в научных кругах тему. – Белл повернулся к залу. – Пожалуйста, задавайте вопросы.

Лектор надел наушники системы синхронного перевода, но первым слово взяла его землячка:

– Скажите, пожалуйста, профессор, как я поняла, ваши лабораторные штаммы бактерий предотвращают различные заболевания головного мозга?

– Да. Совершенно верно.

– Каков более подробный механизм действия у ваших микробов?

– Более подробный механизм действия будет доступен чуть позже. Пока же я могу лишь сказать, что он основан на тонковолновых энергетических полях. Каждый атом любого из химических элементов имеет свой волновой диапазон, способный влиять, как положительно, так и отрицательно, на находящиеся рядом белки. И именно повышенная концентрация определенных химических элементов в крови приводит либо к возникновению патологических процессов, либо к их устранению или недопущению. Это же касается и определенных химических соединений. Именно определенная последовательность соединений и их количество дает необходимую волновую активность. Опираясь на огромную статистику проекта «Человеческий мозг», нам удалось вывести закономерность благоприятного воздействия ряда соединений на мозговую ткань.

– Эти химические элементы продуцируют ваши бактерии?

– Пока не в том объеме, в каком мы планировали. На данном этапе исследовательской группе приходилось добавлять нужное количество элементов посредством введения внутривенных препаратов.

– Не проще ли было изначально лечить ваших пациентов при помощи инъекций, а не подселять им в кровь чужеродные организмы?

– Не в кровь. Вы ошибаетесь. Непосредственно в мозг. Внутривенные инъекции содержат слишком большое количество ненужных химических элементов. Ту же воду, являющуюся обязательным растворителем активного вещества. Сами же химические элементы, при введении через вену, по пути следования к органу-мишени теряют необходимую концентрацию. Часть из них оседает на стенках сосудов, часть поглощается другими тканями организма, на мембранах которых есть схожие по своему строению рецепторы. Часть же, проходя через почечный фильтр, выводится в неизмененном виде из организма с мочой. Это что касается внутривенного введения. Мы пробовали и внутриартериальный. Эффект был ненамного лучше. Самым эффективным методом введения признан внутрижелудочковый путь. Но данный метод был опробован нами всего два раза, на пациентах, имевших костный дефект после перенесенных трепанаций черепа. Всем подряд проведение подобной процедуры мы все-таки сочли нецелесообразным. – Профессор усмехнулся, выдерживая паузу, чтобы аппаратура синхронного перевода смогла донести присутствующим последнюю фразу. Когда в зале стихло веселое оживление, Айхенвальд продолжил: – Сами микроорганизмы должны быть теми самовоспроизводимыми аппаратами, которые в дальнейшем будут продуцировать необходимые соединения и влиять на клеточную структуру мозга. При дальнейших исследованиях мы ожидаем увидеть в качестве отсроченного эффекта увеличение мозговой активности.

– Я правильно вас поняла, что любое повреждение мозга будет восстанавливаться самостоятельно на клеточном уровне при помощи ваших бактерий?

– Наша команда рассчитывает именно на такой эффект.

– И последний вопрос, господин Айхенвальд. На фоне набирающей популярность темы антибиотикорезистентности, которую многие ведущие мировые ученые прогнозируют к концу этого десятилетия…

– Я понял ваш вопрос. – Профессор оборвал женщину. – Мы считаем, что все так называемые аргументы, приводимые различными научными сообществами, относятся, по большей части, к теоретическим выкладкам. В настоящий момент мы можем только предполагать, что произойдет в дальнейшем. Я считаю, что оснований для паники нет. Всемирная организация здравоохранения имеет на своем вооружении еще около трех групп антибиотиков, по-прежнему доказывающих свою эффективность.

– Господин профессор. – В противоположном конце зала руку поднял какой-то молодой человек. – Дэвид Косш, независимое интернет-издание. Не планируете ли вы с вашей командой привлечь к дальнейшему исследованию другие международные институты и медицинские учреждения?

– В настоящий момент мы действительно ведем переговоры с целым рядом отечественных и зарубежных клиник. Главным сдерживающим фактором остается патент на саму процедуру, и нам приходится параллельно вести переговоры с финансирующей нас компанией.

– Проводились ли опыты на животных?

– Нет.

– А на обезьянах?

– Вас интересуют конкретно обезьяны? – раздраженно бросил Айхенвальд. – Нет. Мы не проводили испытания на животных. Вся наша работа была изначально ориентирована только на человеческий мозг.

– Не можете ли вы предположить, что было бы, если бы ваш препарат использовали на приматах?

– Я не могу понять, что вы хотите услышать? Возможно ли в данном случае повторение какого-то голливудского сценария?

– Ну, да… – усмехнулся Косш.

– Следующий вопрос, пожалуйста.

– Аманда Беккинсейл, Нью-Йоркская пресвитерианская больница. Можно ли в будущем надеяться на излечение от эпилепсии?

– Безусловно. Любые патологические очаги, приводящие к эпилептическим припадкам, просто не смогут появляться. Эпилепсия как нозология в скором