не сказал. Посвященный, безусловно, во все тайны своего друга Пол Пота, считавшийся вторым человеком в партии, он, разумеется, умалчивал о том, как в тех же освобожденных районах уничтожались старые, преданные революции коммунисты. Иенг Сари не раскрывал, какими методами насаждаются новые порядки, как на местах представители фронта заменяются представителями «красных кхмеров», создается администрация, которой руководит по сути дела новое, созданное Пол Потом правительство.

Вместе с теми, кто, спасаясь от бомбардировок, уходил в города и провинции лонноловской зоны, было немало крестьян, которые убегали от полпотовских реформ. В 1973—1974 годах из районов, занятых «красными кхмерами», в зоны марионеточного правительства перешло более 350 тысяч человек. Перебежчики рассказывали страшные вещи.

— Да,— вторил Нивонгу сидевший рядом со мной старик, глядя немигающим взглядом в костер,— в нашей деревне Пхымстонг часто устраивались казни богатых крестьян. Их имущество переходило в собственность сельской коммуны. Нам говорили: когда кончится война, у всех будет много еды, хорошая одежда и жилье. Война кончилась, но начались новые ужасы. Однажды на митинге начальник уезда сказал, что в нашей среде осталось еще много классовых врагов. И они скоро будут уничтожены. Что такое «классовый враг», никто толком не знал. Знали только, что это уже не жилец на белом свете. Я чуть было не стал им за то, что однажды на поле заговорил с человеком из Пномпеня. Он был врач. Их бригада работала на сборе удобрений. Вечером на собрании меня критиковали, а на следующий день отправили в Пурсат на рытье канала.

Я ВКРАТЦЕ передал Лай Самону содержание тех бесед у костра на меконговском берегу как иллюстрацию к затронутой теме. Но мой собеседник — человек бывалый — и сам мог бы привести множество подобных историй, свидетелем которых он был лично в годы войны, сражаясь против лонноловских войск.

— Конечно, сложное тогда было время,— отвечал Лай Самон, выслушав мои отступления.— В стране происходила поляризация сил, и процесс этот нарастал. С одной стороны, диктатура марионеток, жиреющих на подачках из-за океана и понимающих свою обреченность,— отсюда и крайне жестокие меры по подавлению сопротивления, с другой — продолжающееся обнищание масс и использование этого явления полпотовцами для укрепления своих позиций.

Пол Пот, продолжавший держаться в тени, занимавшийся чисткой партии и вербовкой в нее новых членов, в основном из среды молодых малообразованных или вовсе неграмотных крестьян, называл меры Ху Юна половинчатыми, а его самого «мягкотелым либералом». Разногласия между ними увеличивались все больше, становились все острее, и, очевидно, зная коварные повадки своего патрона, Ху Юн избегал встречи с ним. Но мне рассказывали, что такая встреча все-таки состоялась в начале 1975 года, незадолго до освобождения Пномпеня.

О чем говорили друзья юности, некогда единомышленники, никто не знает. Но это была их последняя беседа. Вслед за ней Ху Юн был арестован и убит. Полагают, что Пол Пот к тому времени видел в нем лишь препятствие к осуществлению планов создания «природной» экономики. Сказывались в их отношениях и личные счеты. Пол Пот, видимо, затаил злобу на него еще с тех пор, как тот выступил с критикой крайне левых позиций в вопросе обобществления крестьянской собственности в сельских коммунах. Разошлись они и во мнении о городах.

Если Ху Юн и называл города «насосами, выкачивающими материальные блага из деревни», то до абсурда их ликвидации не доходил. Наоборот, он предлагал развивать «сбалансированные связи» между городом и селом на основе товарно-денежных отношений. Это по его инициативе в 1975 году были отпечатаны новые денежные знаки, так называемые «риели освобождения», предназначавшиеся для хождения в освобожденных зонах, а потом и для всей страны. Деньги эти, как известно, так и не были пущены в оборот.

Выступая на митинге по случаю первой годовщины вхождения в Пномпень, Пол Пот хвастал «достижениями». «Мы упразднили заработную плату,— говорил он.— Весь наш народ, вся революционная армия, все наши кадровые работники, мужчины и женщины, живут коллективно и владеют всем сообща. Таким образом стирается грань между городом и деревней, между рабочими и крестьянами, между работниками умственного и физического труда».

Международную торговлю, вторил один из его заместителей Вон Вет, можно вести в пересчете на тонны риса. К тому же к 1975 году инфляция в стране достигла таких размеров, что риели потеряли всякую ценность. И те деньги, которые потом ветер гонял по пустынным улицам Пномпеня и из которых вернувшиеся жители склеивали пакеты, мало чем отличались по своей стоимости от риелей, ходивших в начале 1975 года.

СРЕДИ других ведущих идеологов «красных кхмеров» называют Ху Нима — министра информации и Кхиеу Самфана — заместителя премьер-министра, министра обороны в КПНЕК. Вспоминается работа первого «О развитии национальной экономики и опоре на собственные силы», напечатанная в журнале «Националист», выходившем в Пномпене в 1964 году, а также диссертация второго — «Экономика Кампучии и проблемы ее индустриализации», защищенная на экономическом факультете Сорбонны в 1959 году.

Про Ху Нима рассказывали, что это был довольно образованный человек. Представляя группу «Прачеачун» в Национальном собрании, он активно выступал в поддержку решения Сианука отказаться от американской помощи, отстаивал путь самостоятельного развития Кампучии. Идея «уравниловки в потреблении и ударничества в производстве» казалась ему верхом экономической мудрости. Призывая к созданию системы принудительного труда, мобильных рабочих групп, на которые следует разбить все крестьянское население, он подводил идейную базу для полпотовских экспериментов в будущем.

И судя по всему потом сам раскаивался в этом. Уже в 1977 году, поняв, какие трагические последствия его «идеи» имеют для страны, он пробует уговорить Пол Пота пойти на частичную либерализацию, восстановление элементарных прав граждан. И поначалу как будто его советы доходили до назначения. Было объявлено о создании комиссии по разработке новой, революционной системы просвещения, готовилась отмена уже утвердившихся в практике категорий социальной полезности в трудовых коммунах. Но дальше дело не пошло. Послабления, на которых настаивали Ху Ним и его сторонники, так и остались пожеланиями, которым не суждено было сбыться.

Была лишь сделана попытка приукрасить внешний фасад, когда небольшой группе иностранных журналистов разрешили посетить Пномпень, совершить экскурсию в Ангкорват. С 1977 года Кхиеу Самфан выступает в роли главы государства, подписывая документы как «президент Государственного президиума Демократической Кампучии», Иенг Сари отправляется на сессию Генассамблеи в ООН. Но одновременно усилились репрессии, еще активнее проводилась чистка внутри партии. Ху Ним был схвачен и умер под пытками в Туолсленге в сентябре 1977 года.

Мне приходилось слышать несколько версий о том, как погиб Ху Ним. Рассказывали, что он умер от жажды, прикованный цепями