самим апостолом Петром (apud beatum Petrum)[285]. Одновременно папа Феликс письменно потребовал от императора, чтобы тот обеспечил явку Акакия в Рим[286]. Эти события имели место во второй половине 483 г.[287]

Доставить папские послания были уполномочены италийские епископы Виталий и Мисен. Узнав о целях папского посольства, император перехватил посланников по пути в Константинополь на таможенном посту в Абидосе. Виталия и Мисена препроводили в столицу, предварительно отняв у них папские грамоты. Там их некоторое время продержали в заключении, а затем представили перед патриархом Акакием, который провел с ними беседы. В конечном итоге посланники папы причастились вместе с Акакием, и с этого времени в церквах Константинополя на богослужениях стали открыто возглашать имя Петра Монга, причем делалось это даже в присутствии папских посланников, так что у всех создалось впечатление, что папа Феликс также признал Петра[288].

В первой половине 484 г. сведения о поведении посланников папы в Константинополе достигли Рима благодаря игумену акимитов Кириллу, отправившему своего человека к папе и сообщившему, что те вступили в общение с «еретиками». Феликс своим решением отлучил от Церкви Виталия и Мисена, а 28 июля направил в адрес Акакия Константинопольского послание, содержащее папское отлучение. В качестве причины отлучения Феликс выдвинул отказ Акакия явиться на суд в Рим, что, по мнению папы, подтверждало выдвинутые против Акакия Иоанном Талайей обвинения. Далее, Акакий бездоказательно и бессудно обвинялся в незаконных рукоположениях, вмешательстве в дела чужих епархий, в оскорблении Никейского Собора и обмане папских посланников[289].

Через несколько дней, 1 августа, Феликс направил послание императору Зинону, выдержанное в чрезвычайно дерзком тоне. Папа обвинил императора в том, что тот насильно задержал и удерживал в тюрьме посланников «апостола Петра», чего — на основании «права народов» (jure gentium) — не делают даже варвары. Затем Феликс в ультимативной форме поставил Зинона перед выбором, общаться ли ему далее с Петром-апостолом или с Петром Монгом, и, пожалуй, впервые в римской практике изложил императору концепцию подчинения императора Церкви и ее предстоятелям в делах веры и подчинения светских государственных законов церковным[290].

Еще через некоторое время (вероятно, для того, чтобы окончательно оформить раскол) Феликс направил народу и клиру Константинополя послание, в котором объявил об отлучении Акакия от общения с «Римским, сиречь апостольским, престолом» и призвал их не подчиняться патриарху, не признавать его рукоположений и низложений под угрозой отлучения со стороны Рима[291]. Так по инициативе папы Феликса началось то, что впоследствии в историографии получило название «акакианской схизмы», — продлившийся до 519 г. раскол между Церквами Рима и Константинополя, которому по сути больше подходит наименование «феликианская схизма».

Авторитарные, противоречащие канонам и установленной церковной практике действия Феликса, естественно, не получили одобрения в Константинополе. Содержание папского послания, сообщавшего об отлучении Акакия, по-видимому, стало заранее известно в столице, и потому у римского дефенсора Тута, направленного папой в Константинополь, возникли серьезные затруднения с проникновением в город и с передачей грамоты. Акакий отказался встречаться с Тутом и принимать от него подобный документ, в чем его полностью поддержал император. Как следствие, Тут был вынужден прибегнуть к помощи монахов-акимитов, несторианствующих проводников папской линии, настроенных оппозиционно по отношению к Акакию. Сообщается, что после неоднократных попыток вручить Акакию папскую грамоту один из монахов-акимитов, подобравшись к патриарху поближе во время богослужения, прицепил грамоту ему на паллий, после чего бежал. Таким образом, общение между кафедрами Константинополя и Рима было прервано: Акакий в свою очередь также исключил имя папы из диптихов[292]. Предпринятые впоследствии посредниками попытки объяснить позицию Акакия и повести речь о снятии римской анафемы были восприняты папой как косвенное признание вины столичного патриарха. В недвусмысленной форме понтифик отказался снять с Акакия отлучение[293].

Действия папы Римского император Зинон справедливо рассматривал как часть скоординированной кампании, направленной лично против него магистром армии Востока Иллом, в 484 г. начавшим открытый мятеж против императора. Для него не была тайной связь с Иллом Иоанна Талайи и Календиона Антиохийского с его епископами. Именно в этом ключе он и рассматривал политику папы, находившегося под властью правителя Италии Одоакра, которого Зинон имел основания подозревать в сговоре с Иллом[294]. Кроме того, анафема, провозглашенная папой Акакию и зафиксированная в папском послании от 28 июля 484 г., хронологически совпала с кульминационным пунктом мятежа Илла — коронацией узурпатора Леонтия, состоявшейся 19 июля[295].

К 485 г. бунт Илла был ликвидирован, а император Зинон восстановил контроль над Востоком и его столицей — Антиохией. За сотрудничество с узурпатором был немедленно низложен Календион Антиохийский, и на патриарший престол по просьбе народа и клира был возвращен уже неоднократно занимавший его Петр Кнафей[296]. За сотрудничество с мятежниками был также удален со своих престолов целый ряд епископов и митрополитов Антиохийского патриархата. По приказу императора Петр созвал поместный Собор, на который явились епископы Аравии, Финикии Ливанской, Второй Сирии, Евфратисии и Киликии. Отцы Собора приняли «Энотикон» и провозгласили воссоединение в вере Востока и Египта. Взамен низложенных епископов на Соборе были рукоположены новые, в том числе на Иерапольскую кафедру был поставлен Филоксен, видный деятель анти-халкидонского движения и крупный писатель-богослов, сведущий во всем, что было написано на сирийском языке. С Петром Кнафеем, помимо Петра Монга, вступили в общение Акакий Константинопольский и Мартирий Иерусалимский[297]. Вскоре, однако, прошел слух, что Петр Кнафей открыто анафематствовал Халкидонский Собор, что было нарушением «Энотикона». Встревоженный этой новостью, Акакий направил Петру запрос об этом деле, и Петр ответил, что с его стороны анафема Собору не провозглашалась и что сам он придерживается того мнения, что Халкидонский Собор не постановил ничего нового в сравнении с предыдущими Вселенскими Соборами. Наветы же на него Кнафей относил на счет беспокойных монахов и прочих, кто смущают народ и сочиняют против него небылицы[298].

Между тем положение Акакия в столице несколько ухудшилось: монахи-акимиты, их многочисленные почитатели, а также сторонники приехавшего из Египта аввы Нифалия заняли откровенно враждебную по отношению к патриарху позицию, прекратив с ним общение за то, что он держал имя Петра Монга в диптихах. Недовольство монахов и отдельных сановников распространялось также и на императора, который был вынужден принять ответные меры. Низложенный Календион продолжал писать Акакию, порицая его за поддержку александрийцев. Халкидониты в Иерусалиме выбрали себе собственного епископа, некоего Исайю, который, однако, уехал в Александрию, где его сторонники долго составляли особую партию «исайитов»[299].

В октябре 485 г. в связи с произошедшими в Антиохии событиями папа Феликс собрал в Риме Собор,