никогда не доводилось видеть их результаты, но Амалиила хвалила образованных ею рыцарей скорби, утверждая, что их вклад в величие Святой Империи неоценим. Весь Сэкрос узнал о том, что Амалиила основала новый орден и что этот орден ведёт к величию всю Святую Империю. Все без исключений с одобрением отзывались о сатлятагах, хотя и побаивались их, когда кто-нибудь из ордена Чёрной розы покажется на улице. Чёрный балахон и скрытое в тенях капюшона мрачное лицо были отталкивающими для всех существ, облачённых в свет. Но слава о них вышла также за пределы этого мира, из-за чего сатлятаги оказались востребованы в других башнях. Некоторым пришлось покинуть родину, чтобы помогать расправляться с тьмой в других частя Святой Империи. Казалось, для сатлармов и нимкаров блеснул маяк надежды. Но события продолжали разворачиваться. И, подобно тому, как медленным был рассвет величия ордена Чёрной розы, таким же медленным был их закат.

Со временем, когда сакра приходила к своим тёмным порождениям, Кристополк стал замечать, как в её сущности проглядываются следы скверны. Так как орден Чёрной розы не стоял на месте, и каждый чародей продолжал развивать свои магические способности, ещё сильнее углубляясь во тьму, то они уже были способны разглядывать детали чужой сущности, чтобы видеть, насколько сильно и стремительно она меняется. И вот, глядя на сатлармов, которые ходят по столице Сэкроса, они замечают, что не такие уж они светлые и чистые, как уверяют самих себя. А теперь знания тьмы позволяют ещё прозревать и могущественные сущности, чтобы видеть все их изъяны. А ведь прошло уже очень много лет, и все сатлятаги за это время воспитали в себе дух палача. Точнее же, этот дух в них воспитала Амалиила, но вот только она желала, чтобы палач обличал врагов. Теперь же, когда Кристополк и остальные сатлятаги стали настолько темны, что не боялись света сакры, их взор не слепнул, и они видели, как внутри управительницы не просто жила, а постепенно разрасталась тьма. И они не стали умалчивать об этом, обличая уже саму владычицу и создательницу. Каждый раз, как она приходила к предводителю ордена Чётной розы, тот встречал её обличающими высказываниями: «Амалиила, одна из восемнадцати, оставь свои злые пути и отвергни тьму, а иначе не будет тебе чести от Сакраарха». Или: «Не пристало владычице Сэкроса слушать ересь Богохульника. А лучше при следующей встрече с ним призови нас, чтобы мы с ним расправились». Или: «Негоже хранительнице тайн верить в россказни о возрождении Милиила. Оставь это, пока инакомыслие не поглотило тебя» Каждый раз она ставила своё создание на место той силой света, которой была осенена. Стоило ей грозным взором глянуть на сатлятага, как его оплетал свет сакры и причинял неимоверные мучения. Каждый раз она велела ему замолкнуть и проявить больше почтения к владычице. Продержав его таким образом какое-то время, она сочтёт его мучения достаточными, отпустит и продолжит вести разговоры о делах. Но с каждым новым разом, как она приходит, слышит его обличение и насылает на него мучения, становится очевидно, что Кристополк да и все остальные сатлятаги лучше сопротивляются её силе. Да, тьма в их душах приблизилась к свету сакры. Когда она это осознала, то перестала поддерживать орден, который сама же и образовала. Она больше не кормила чудовище, которое сама же и породила. Да вот только этот орден больше не нуждался в поддержке. И чудовищной тьме не требовалась подпитка. Сатлятаги были способны сами развиваться и сами отыскивать себе предназначение. Кристополк и Валантал, некогда бывшие смиренными и скромными учениками, обратились грозными палачами, которые направляли других сатлятагов на тьму, что произрастала совсем рядом – в столице. Двери ордена Чёрной розы отверзлись, и десятки рыцарей скорби пустились по улицам столицы, обличая инакомыслие и заточая под стражу всякое богохульство. А лерады и лармуды содействовали им в этом, потому что полагали, будто бы всё это исходит от Амалиилы, и все эти деяния вершатся с её повеления. Сэкрос содрогнулся от поступи тёмной праведности. Однако ж оплот таинства давно прогнил под действием нечестивой тьмы, а потому то, что делали сатлятаги, не было угодно сакре.

Полночь. Кристополк стоит на небольшой возвышенности близ города и пристально вглядывается в него. Над головой нависала полная луна, усиливая и так могущественную тёмную магию, что струится по его жилам вместо крови и наполняет его тело вместо духа. Слух навострён, взор пронзителен, чувства обострены. Он ощущает каждое движение, как физическое, так и магическое. Он высматривает, вслушивается и выискивает тех, кто разносит скверну инакомыслия в Сэкросе. Ему казалось, что орден Чёрной розы прекрасно справляется с возложенной на него миссией, что нечестие искореняется достаточно быстро, что он и его сатлятаги исполняют своё предназначение. Уже основан второй орден Чёрной розы в другом крупном городе этого мира, и молодые воители скорби готовятся стать приемниками Кристополка в этом деле. Скверна могла проникнуть и в другие части империи. Они должны нести очищение и туда. Поэтому нужно больше сатлятагов. Нужно больше тех, кто озарён праведной тьмой, которая создана для того, чтобы оберегать истинный свет. Не слышно больше язвительных речей Богохульника, никто не упоминает имя Милиила, забываются грёзы об Эре́не – не весть откуда взявшейся третьей башне. Всё идёт, как надо. Но вдруг его тёмную душу растревожил слепящий свет, который зародился прямиком рядом с ним – таким образом к нему снизошла Амалиила. Тьма внутри Кристополка была настолько сильна, что он даже не прищурился, глядя прямиком на неё, гордую деву, облачённую в изящный латный комплект. На её миловидном личике рисовалась гордыня, которую Кристополк всегда путал с величием. Прямые чёрные волосы ниспадали до грудей, руки сжаты в кулак, ноги расставлены в боевой позиции, подчёркивая всю её воинственность. Но, что было самым главным, чистота души. Могущественный взор палача низвергнулся на неё и внимательно рассмотрел сущность сакры. Прошло неисчислимое множество лет, как он не видел свою владычицу. И его снедали волнения, что скверна целиком и полностью поглотила её, так что она страшится представать перед своим же творением. Но теперь он лицезрит то, что она всё это время воевала, боролась со своей тьмой. И, как видно, ей удалось победить. Ни единого пятнышка, чиста, словно сам Сакраарх. А потому он покорился ей. Он тут же склонился перед её чистотой и произнёс:

- Госпожа, ты не представляешь, как же я рад видеть тебя, само совершенство чистоты и величия.

Она подождала, пока он утолит свою жажду раболепства. Когда сатлятаг выпрямился, она