а дыхание остается физической мукой, не похожей ни на одну из тех, с которыми я когда-либо сталкивался. (Вернувшись от смерти однажды, я теперь думаю, смог бы я победить ее во второй раз.) Я сильно переохлажден, и боль моя невыносима, а каждый вдох все еще высекается из камня, настолько плотного, что почти непроницаемого.

И вот, спустя, наверное, десять минут после моей смерти, в самом отдалении от меня я слышу сирены, слышу шум лопастей вертолета (хотя это могли быть крылья ангела или дьявола, я полагаю), хотя, судя по звонку в службу 911, все это - мои лихорадочные, искаженные болью фантазии.

Они должны ехать прямо сейчас.

Я вижу их... Я только что видел, как они прошли сквозь деревья.

...

Я сообщил ему, что с этой части холма спускаются очень ледяные дороги.

Я подойду к ним и скажу, чтобы они немного сбавили скорость на всякий случай... [Еще одна авария] - это было бы ужасно. Я не слышу никаких сирен.

Они в районе, пытаются найти... Мы сейчас разговариваем с пожарной машиной. Похоже, они спускаются прямо сейчас.

Затем, продолжая дышать в морозное утро, я чувствую, как меняется сам воздух вокруг меня, как смещаются различные энергии Алекса, Барб и Рича, как будто какая-то часть этого огромного бремени наконец-то будет разделена, наконец-то будет понесена другими, облегчена на мгновение. Сквозь туман дыхания и боли я слышу новые голоса, а затем шорох накрахмаленных мундиров, чьи-то слова: "Ему восемнадцать, ему восемнадцать", которые они, должно быть, истолковали как то, что я в нескольких секундах от смерти, хотя теперь они могли знать, что я уже прошел через смерть и прорвался сквозь завесу, вернулся на лед, асфальт, дыхание и четырнадцать ребер, торчащих сквозь кожу, мой левый глаз бдителен и свободен, видя все и ничего.

Всем нам - мне, Алексу, Барб, Ричу - казалось, что прошла целая вечность, но вот появилась пожарная машина. (Один только звонок Рича в службу 911 длился почти двадцать минут.) Парамедики припарковались немного выше по холму, и Барб помнит, как подумала: "Почему вы так долго? Казалось, что они просто медленно выходят из машины, но к тому моменту все было в замедленной съемке... Ничто не может быть достаточно быстрым, когда ты окружен травмой". Где-то вдалеке продолжает кружить вертолет, пытаясь найти безопасное место для посадки среди снега.

Когда первые три парамедика вошли в дом, Алекс, Барб и Рич немного отступили, чтобы дать профессионалам пространство для работы. Для Барб это было похоже на новый страшный момент.

"В тот момент он был моим ребенком", - сказала она позже. "Хотя я знала, что он в надежных руках парамедиков, было так трудно отпустить его".

Тем временем Дэйв Келси немного вздремнул, позавтракал и снова отправился расчищать дорогу от снегоходов и машин. Его собственная машина была припаркована в конце подъездной дорожки возле дома Барб и Рича - погода испортилась еще несколько дней назад, и он решил, что безопаснее будет оставить машину на дороге, чем пытаться проехать по извилистой и холмистой подъездной дорожке, и решил посмотреть, сможет ли он ее откопать. Один из снегоходов был полностью освобожден и припаркован на подъездной дорожке, поэтому он запрыгнул на него и направился вниз к главной дороге.

На последнем повороте он увидел вертолет, зависший над шоссе, и кучу пожарных машин, мигающих красными и синими огнями, а потом снегоход и F-150... и, спешившись, увидел Алекса, стоящего надо мной, но его мозг не понимал, что говорят ему глаза.

"О, черт, - сказал он мне, думая, что происходит, пока он приближался, - что случилось с Алексом? Это должен быть Алекс, потому что Джереми никогда бы не пострадал..." И это при том, что он смотрел на Алекса, склонившегося надо мной и державшего меня за руку, а я лежал, свернувшись калачиком.

Медики уже срезали часть моей одежды, чтобы облегчить доступ ко мне. Дэйв видит, как трое парней работают надо мной, и его начинает осенять ужасная ситуация. Спрыгнув со снегохода, он приступает к работе.

"Привет, чем могу помочь?" - говорит он.

"Кто вы?" - спрашивает один из парамедиков.

"Я дорогой друг..."

"Возьмите кассету", - говорит другой парамедик.

Дэйв начинает отрывать от ленты кусочки длиной в дюйм и приклеивать их к своей руке. К этому моменту парамедики ставят мне вторую капельницу, и пока они работают, Дэйв берет мою руку в свою. Он смотрит на меня так пристально; я смотрю на него в ответ и сжимаю его большой палец. Дэйв кажется таким спокойным; он знает, что я эмпат, заботящийся обо всех остальных, и я думаю, что он хотел дать мне понять, что в этот момент роль изменилась, хотя бы на время. Как он сказал позже: "Ты всегда парень, но в тот момент ты им не был. Я хотел, чтобы твоя энергия была на сто процентов сосредоточена на твоей собственной жизни и не беспокоилась обо мне. Если тебе нужно было опереться на меня духовно, энергетически, эмоционально, то я должен был показать тебе, что я надежен".

Дэйв делает все возможное, чтобы излучать силу для меня.

"Эй, приятель, - говорит он, сохраняя жесткий зрительный контакт, пока парамедики продолжают работать над стабилизацией моего состояния и избавлением от боли, - ты отлично справляешься. Просто продолжай дышать. Ты справишься".

К этому моменту я дышал вручную уже почти сорок пять минут, и я выдохся, теряя сознание. Но сквозь туман боли и упражнений по нагнетанию воздуха в разбитые легкие я слышу, как мой разум говорит: "Они здесь". Когда парамедики приступили к работе, когда они впервые отрезали часть моей одежды и когда их голоса зазвучали вокруг меня, я понял, что должен отдать им свое тело. В тот момент у меня уже ничего не оставалось: ни надежды дойти до дома, ни веры в то, что судороги пройдут, ни мыслей о том, чтобы покатать детей на лыжах. Больше никаких ванн с солью Эпсома.

Помощь была здесь, и я знала, что должна сдаться, отдать им свое тело, чтобы они делали то, что им нужно.

Я не часто оказываюсь в таком положении, но именно тогда, в то утро , я отдаю им все. Впервые в жизни я готов быть спасенным другими. Такое со мной случается нечасто - я люблю все делать сам. На самом деле я всегда была известна тем, что ужасно не люблю принимать помощь; само ее предложение порой даже приводило меня в