пережитом, этот секрет выплывет наружу. Вот почему ваша дочь дошла до такого психического состояния. Вот почему он убедил вас, что Джинни не нужно профессиональное лечение.

— Мы в последнее время раскрыли немало секретов Дамблдора, — добавил Гарри. — И хотя для хранения большинства из них у него есть разумные причины, мы считаем, что в случае Джинни он намеренно ввёл вас в заблуждение.

— Альбус никогда бы так не поступил! — с жаром воскликнула Молли. — Он... он...

— Мы не собираемся с вами спорить, — отрубила Гермиона. — Можете верить во что хотите, но выбор мы вам уже обозначили. Или лечение, или арест.

— Но Дамблдор сказал...

— Миссис Уизли, — перебил её Гарри, старавшийся не злиться на раненую женщину, испытавшую за последние сутки слишком многое, — мы не будем слушать никакие аргументы, начинающиеся с "но Дамблдор сказал". Мы предпочитаем, чтобы вы думали своей головой. Но, раз уж вы не хотите, на обратном пути мы поговорим с Тонкс об аресте, — он перевёл взгляд на Билла, до сих пор сохранявшего молчание. — Мне очень жаль, Билл, но я не готов рисковать жизнью Гермионы, — бросив ещё один взгляд на старших Уизли, он взял Гермиону за руку, и они пошли к выходу.

 

777/821

— Гарри... — раздался за их спинами голос Артура. — Гарри, прошу, подожди. Мы отправим Джинни на лечение. Мы... я об этом позабочусь.

Гарри развернулся к нему и кивнул:

— Рад слышать. Повторю, я хочу ареста Джинни не больше вашего. Если позволите, я предложу вот что: найдите место подальше отсюда. Там, где Дамблдор не сможет оказать влияние.

— Но почему? Уверен, здесь, в Мунго найдутся люди, которые смогут помочь, — сказал Билл.

— Скорее всего, — согласился Гарри. — Но дело в том, что опасения Дамблдора были небеспочвенны. Если Джинни скажет кое-что не тому человеку, это может навредить нашей борьбе с Волан-де-Мортом, — он вздохнул, когда все трое Уизли дёрнулись. — А если этого и не случится, я боюсь, что Дамблдор не утерпит и как-то вмешается в лечение. Просто отправьте Джинни подальше.

— Я могу поискать учреждения, где занимаются магическим восстановлением душевного здоровья, — предложила Гермиона. — И найти то, которое будет лучше всего для Джинни.

— Но мы не сможем... — начал Артур.

— Сэр, расходы мы возьмём на себя, — сказал Гарри, знавший, что Артур хочет сказать. — Знаю, вы скажете, что вам не нужно подачек, так что считайте это подарком, который поможет вашей дочери наконец выздороветь.

— Но Джинни не может поехать куда-то далеко одна! — воскликнула Молли. — Нужно, чтобы с ней кто-то был.

Оба Поттера испустили мысленный вздох облегчения, поняв, что выиграли спор. Хоть Артур и говорил, что обеспечит Джинни лечение, они оба знали, какое влияние на него имела Молли.

— Сначала найдём подходящее учреждение, а потом мы сможем спросить целителей, что они порекомендуют, — сказала Гермиона. — Если они сочтут, что кто-то должен быть с ней там, — возможно, вы сможете поехать.

— Но... но...

— Давайте действовать шаг за шагом, — продолжила Гермиона, не дав Молли возразить. — А пока, миссис Уизли, просто выздоравливайте. Ваша семья в вас нуждается.

— Я заберу Джинни обратно в "Нору", — сказал Артур. — Вряд ли она будет представлять угрозу без палочки.

— Хорошо, сэр, — кивнул Гарри. — Только постарайтесь, чтобы она там и оставалась, ведь если она снова попытается навредить Гермионе... — он не закончил фразу, но все увидели, каким жёстким стал его взгляд. — А сейчас мы пойдём к профессору Дамблдору. Нам нужно кое-что с ним обсудить.

— Вы делаете хорошее дело, — сказал Аластор, выведя Гарри с Гермионой из

778/821

палаты. — Помогаете девчонке даже после того, как она попыталась сотворить такое. Но почему вы думаете, что Альбус мешал ей получить лечение?

Гермиона, по пути снявшая заглушающее заклятие, покачала головой:

— Извините, мы не можем это обсуждать. Но вы можете спросить профессора Дамблдора и посмотреть, даст ли он вам честный ответ.

— Чтоб Альбус да дал прямой ответ? — в голосе Грюма прозвучало веселье. — Больше вероятность увидеть, как гоблин раздаёт золото даром.

***

 

Весь остаток утра после того, как он отпустил Северуса Снегга, Дамблдор чувствовал беспокойство. Он даже начал мерить шагами свой кабинет, размышляя о Гарри Поттере и его жене в ожидании их прибытия.

— Вам шмель под мантию залетел, директор? — раздался голос с полки.

Дамблдор остановился, повернулся и увидел Распределяющую Шляпу, чуть наклонившуюся к нему.

— Что-то вас беспокоит?

— Ничего, что могло бы вас волновать, — ответил Дамблдор, затем сменив тему: — Как продвигается сочинение новой песни?

— Снова задаюсь вопросом, правильно ли я поступаю, — ответила Шляпа. — Не вызываю ли я раздор между учениками, подчёркивая различия в них? Особенно с учётом того, что это втискивает ученика в шаблон, мешая позднее развиваться другим, возможно, даже более определяющим характеристикам.

— Я порой думаю, что мы проводим распределение слишком рано, — согласился Дамблдор. — Я знаю нескольких человек, которые позднее показали себя более подходящими для других факультетов.

— Да, действительно. Вот взять хотя бы вас.

— Меня? — спросил Дамблдор с некоторым удивлением.

— Я помню тот день, когда меня водрузили на вашу голову, — продолжила Распределяющая Шляпа. — Тогда я думала, что вы были гриффиндорцем до мозга костей. Но теперь, со всеми вашими хитростями и махинациями, Салазар был бы горд видеть вас на своём факультете.

Несколько секунд Дамблдор мог только растерянно смотреть на Шляпу.

— Почему вы так считаете? — спросил он наконец. — Я провёл мою жизнь, борясь со злом в этой стране, борясь за всеобщее благо.

— Определённая одним человеком цель, какой бы благородной он её не считал, не может быть всеобщим благом, — ответила Шляпа. — Годрик сказал нечто похожее Салазару, когда тот заявил, что борется за чистоту крови ради блага

779/821

волшебного мира.

Дамблдор сел в кресло за своим столом, не отрывая взгляда от шляпы.

— А вот взять Гарри Поттера, — продолжила Шляпа.

— Гарри? — Дамблдор невольно задался вопросом, что Шляпа думала об опасном пути, по которому последнее время шли Гарри и его жена.

— Когда меня опустили ему на голову, я увидела сильное желание проявить себя, и подумала,