что он наверняка попадёт в Слизерин. Я сказала ему то же на следующий год, когда он был в этом кабинете.

— Да, я знаю, — ровным тоном ответил Дамблдор. — Гарри попросил вас не отправлять его туда.

— Да, и тем самым не дал мне совершить, возможно, худшую ошибку за всю историю моего существования, — проговорила Шляпа. — Когда мы были в чертоге Салазара с василиском, я сумела увидеть настоящего Гарри Поттера. Молодого человека, больше похожего на Годрика Гриффиндора, чем любой, кого я видела за свою тысячу лет. Особенно теперь.

— Вы не можете серьёзно так считать, — запротестовал Дамблдор. — Гарри склоняется к довольно тёмному пути.

— То, что человек не следует вашим путём, директор, не означает, что его собственный путь тёмный, — парировала Шляпа. — Сам Годрик бы рассмеялся над вашими словами. Он задал бы вам простой вопрос, и по ответу на него определил, можете ли вы решать, действительно ли мистер Поттер склоняется ко тьме.

— Какой вопрос?

Шляпа сделала секундную паузу:

— Что более важно: жизнь невиновного человека или жизнь убийцы?

— Все жизни важны! — воскликнул Дамблдор.

— Хм-м-м... — протянула Шляпа. — Годрик бы с вами не согласился. Однажды он сказал, что только особый человек может обладать могуществом, убивать при необходимости, чтобы защищать невинных, и при этом сохранять собственные скромность и человечность. Вы явно не такой человек, директор. Но, полагаю, именно таков мистер Поттер.

Альбус Дамблдор растерянно смотрел на Распределяющую Шляпу, переваривая её слова. Он пытался придумать, что возразить, но его мысли были прерваны, когда дверь кабинета открылась, и вошли Поттеры в сопровождении Аластора Грюма.

 

780/821

Часть 39 — Дамблдор

 

— Благодарю, Аластор, — сказал Дамблдор, завидев входящих Поттеров.

— Не нужно благодарностей, Альбус, — ответил Грюм. — Они сами захотели прийти, а я просто вызвался их сопроводить.

Дамблдор мысленно вздохнул, но кивнул:

— Я удостоверюсь, что они безопасно вернутся на Гриммо.

— Вообще-то, сэр, — сказала Гермиона, — нас ещё желала видеть мадам Боунс. К ней нас проводит Тонкс, так что нам нужно будет либо вернуться в Мунго, либо встретиться с ней в другом месте.

— Вам обязательно продолжать подвергать себя риску? — спросил Дамблдор. — Полагаю, теперь вы уже осознали, насколько реальна опасность, которая вам грозит. Неужели так трудно просто вернуться на Гриммо?

— Оставлю вас троих наедине, — сказал Грюм, прежде чем Гарри успел ответить. — А мне пора найти кровать и поспать.

Он повернулся к двери, но, едва сделав шаг, повернулся обратно:

— Чуть не забыл, Альбус. Сириус прошлой ночью говорил с мадам Боунс. Судя по её словам, Снегг вчера перед нападением рассказал Волан-де-Морту, что ты будешь занят и не сможешь помочь. Если я узнаю, что это правда... скажем так, приглашать его на следующее собрание Ордена будет ошибкой.

— Я приму твои слова к сведению, Аластор, — ровно ответил Дамблдор. — Даже если это правда, причина могла быть в том, что при сложившейся ситуации он мог сохранить своё прикрытие, только рассказав об этом.

Грюм что-то буркнул, а потом повернулся к Гарри с Гермионой:

— Чтобы вы знали: я решил, что всю ночь стоять и пялиться на входную дверь штаб-квартиры — работа скучная. Так что, если хотите продолжать развлекать Альбуса подъёмами среди ночи, — карты вам в руки. Или даже лучше, — волшебный глаз повернулся в сторону директора, — дайте мне знать заранее, чтобы я смог полюбоваться на это зрелище.

Гарри усмехнулся и кивнул. Когда дверь за Грюмом закрылась, он повернулся к Дамблдору, только чтобы увидеть, каким осунувшимся и усталым выглядело его лицо. Даже всё ещё злясь на него за попытки удержать на Гриммо, он ощутил беспокойство:

— Как вы, сэр? Мадам Помфри вылечила ваши руки и ноги?

— И никакое проклятие с кольца вам не передалось? — уточнила Гермиона.

— Мадам Помфри, как обычно, справилась с работой замечательно, — ответил Дамблдор. — И никаких долгосрочных последствий быть не должно, ни от ваших

781/821

заклятий, ни от крестража.

Беспокойство подростков вызвало у него внутреннюю улыбку. Демонстрация проблеска уязвимости была одним из многих трюков, отточенных им за много лет. При его применении оппонент обычно либо начинал действовать агрессивно, пытаясь воспользоваться мнимым преимуществом, либо выказывал сочувствие, раскрываясь сам. Обе этих реакции можно было использовать в свою пользу, перехватив контроль над ситуацией.

— Для начала, — продолжил директор мягким тоном, — спасибо вам обоим за, вполне возможно, спасение меня от смерти или серьёзного вреда. Похоже, некоторые мои слабости не дали мне эффективно разобраться с крестражем.

— Хорошо, что мы там были, — ответил Гарри. Он говорил это искренне, зная, что в случае смерти Дамблдора Реддл мог перейти к открытым действиям против Министерства, и то могло пасть так же быстро, как в прошлой временной линии.

— Агрессии нет, — подумал Дамблдор. — Это хорошо, но надо ещё кое-что подчеркнуть, — он отечески взглянул на обоих подростков. — Надеюсь, вы понимаете, что у меня перед вами нет долга жизни, ведь я ясно велел вам не следовать за мной.

— А если бы он и не велел, — послышался в головах Гарри и Гермионы голос Миранды, — это бы всё равно не считалось, ведь вы знали об опасности и не сказали ему. Вы, конечно, и не были обязаны, но невозможно знать об опасности, осознанно позволить кому-то в неё вляпаться, спасти его и ожидать долга жизни.

— Я вообще не думал ни о каких долгах, — ответил Гарри богине, а потом повторил вслух: — Сэр, я и не думал ни о каких долгах.

— Рад, что мы разрешили этот вопрос, — сказал Дамблдор. — Пожалуйста, садитесь. Нам нужно много о чём поговорить.

— Согласна, — сказала Гермиона, усаживаясь на один из стульев напротив стола. — Для начала обсудим Джинни Уизли.

— После всего, что произошло вчера, первым делом вы хотите поговорить о влюблённой юной девушке? — спросил Дамблдор, изобразив некоторое удивление. Он хотел убедить Поттеров просто забыть про эту проблему, поскольку знание Джинни о крестраже было слишком опасно, чтобы позволить тому выплыть наружу, но ему ещё нужно было подобрать подходящие аргументы. — Уверен...

— Джинни — психически нездоровая молодая женщина, которая попыталась сегодня меня убить, — холодно прервала Гермиона. — Она подмешала в мой салат