преступлением против порядка управления: «Надо, чтобы приговор губернского суда, как бы суров он ни был, был последним гвоздем, забиваемым в гроб чубаровцев. Приговор должен прозвучать похоронным звоном умирающему хулиганству», – говорилось в речи губернского прокурора Крастина. В итоге семерых чубаровцев приговорили к расстрелу, остальных сослали на Соловки на разный срок.

Это дело подтолкнуло милицию к ужесточению мер по борьбе с хулиганством. После него также последовала волна процессов против различных хулиганских группировок, а также была усилена работа по вовлечению молодежи в общественную жизнь.

Обвиняемые по чубаровскому делу в зале суда

После вынесения приговора в «Красной газете» от 28 декабря 1926 года была напечатана статья председателя губсуда Ф. М. Нахимсона, где он говорил следующее: «Не вина, а беда многих сотен молодых людей, что они ютятся на Лиговках и Чубаровских переулках. Но их-то надо прежде всего отвлечь от разлагающей улицы, таящей в себе гнилое наследство прошлых лет…

Чубаровщина должна остаться скверным воспоминанием».

Принятые властями меры по вычислению, преследованию и поимке преступных группировок начали приносить свои плоды. В связи с этим стал формироваться образ нового пролетарского жителя города, героя, по большей части положительного, стремящегося к воплощению социалистической идеологии. Уставшее от бандитизма и хулиганства общество требовало порядка и всячески способствовало сокращению количества преступных элементов.

После громкого дела чубаровцев, конечно, продолжали случаться и другие происшествия. Ленинградская милиция старалась пресекать деятельность разных воровских банд, угонщиков машин и просто хулиганов. Началась, как говорится в известном документальном сериале «совсем другая история». После времен застоя пришла перестройка, а вслед за ней наступили лихие девяностые.

Глава V. Девяностые. Петербург роковой и роковый

На фоне происходивших в стране перемен менялся и город. Ленинград снова стал Санкт-Петербургом. Трущобы Сенной, Лиговки, Петроградского района, где в XIX веке обитали герои Гоголя, Достоевского, Крестовского, а в послереволюционной России промышляли шпана и налетчики, к концу XX века стали прибежищем для различных преступных группировок, бравших под свой контроль торговлю и другие сферы в городе. Они, словно подхватив эстафетную палочку у своих предшественников, продолжили криминальную историю города.

Многие события тех лет получили свое отражение в книгах, фильмах и сериалах. «Бандитский Петербург», «Улицы разбитых фонарей», «Брат» приходят на ум при первом же упоминании о том смутном времени нашей страны. Город на Неве в фильмах того времени мы видим чаще с его непарадной стороны. Дворцы, набережные, мосты и площади отходят на второй план, выставляя нам напоказ нутро Петербурга, что подсознательно отсылает нас к временам Достоевского. На фоне блистательных фасадов города в девяностые происходит падение нравов.

В конце ХХ века в в северной столице процветали бандитизм и рэкет, а на улицах часто случались перестрелки. Стали распространены заказные убийства – их количество могло доходить до 2500 в год. Среди громких дел значились и убийства политических деятелей: вице-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Маневича в 1997 году и депутата Государственной Думы Галины Старовойтовой в 1998 году. Общественность поражала дерзость, с которой были совершены эти преступления: Михаила Маневича застрелил снайпер, находящийся на чердаке одного из домов на Невском проспекте. Вице-губернатор в этот момент ехал в служебной машине с женой. Галину Старовойтову убили в подъезде собственного дома на набережной канала Грибоедова. И в том и в другом случае причастными к убийству были признаны участники организованных преступных группировок.

В 1999 году прямо на набережной Невы у Благовещенского моста, тогда носившего имя лейтенанта Шмидта, была расстреляна из гранатометов и автоматов машина генерального директора Балтийской финансово-промышленной группы Павла Капыша. За убийством стояли лидеры тамбовской преступной группировки.

Криминальные сводки девяностых пестрили сообщениями о подобных происшествиях. Наряду с ними происходили и кражи ценностей в особо крупных размерах:

«11 декабря 1994 года из Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге были украдены 89 уникальных тибетских, китайских, монгольских, сирийских и западноевропейских манускриптов VI–XVIII веков (общая стоимость похищенного составила $ 100 млн», – сообщала газета «Коммерсантъ».

Тогда в ходе следствия был раскрыт канал переправки ценнейших раритетов за границу для дальнейшей перепродажи на аукционах черного рынка. Главным фигурантом по этому делу выступил адвокат Дмитрий Якубовский: он был осужден на пять лет с конфискацией имущества. Когда он вышел из заключения, то продолжил юридическую деятельность.

Кражи ценных изданий из библиотеки происходили и после этого. Многие похищенные книги так и не были возвращены. В связи с этими событиями пришлось усилить охрану и обеспечение безопасности в библиотеках.

Вместе с этим простые жители Петербурга продолжали жить и творить. Те, кто рос в то время, вспомнят скорее не про бандитские группировки, а про культурную сторону жизни города. После проведенного в 1991 году референдума среди жителей города большинством голосов было решено вернуться к первому, имперскому названию города – Санкт-Петербург. Хотя на тот момент название Ленинград ассоциировалось, скорее, не с вождем революции, а с героическим подвигом горожан, связанным с пережитой блокадой. В то же время город начал восприниматься как контркультурный – противостоящий действующей политической системе.

«На углу у Пяти углов, до тринадцатого дома пара сотен шагов…» (из песни «Последние деньги» группы «Чиж и K°»). Фото К. Дворцовой

Свобода девяностых самым благотворным образом отразилась на Петербурге. В девяностые город начали называть культурной столицей страны. Здесь рождались и сюда приезжали жить и работать многие деятели искусств – поэты, художники, актеры, музыканты.

В девяностые Петербург в том числе окончательно укрепил свой статус столицы русского рока. Попытки создать некую объединяющую рок-музыкантов организацию предпринимались в Ленинграде еще с 70-х годов. Они и привели к открытию в 80-х годах Лениградского рок-клуба на улице Рубинштейна, 13.

Табличка на улице Рубинштейна, 13, где теперь располагается театр «Зазеркалье». Фото К. Дворцовой

Борис Гребенщиков* (*признан Минюстом РФ иноагентом) в документальном фильме Дмитрия Диброва «Питерский рок», снятом в 2003 году, предположил, что власти давали карт-бланш музыкантам в Ленинграде 80-х, потому что спецслужбам так удобнее было контролировать «подрывные элементы» в лице тех самых рок-исполнителей, нежели следить за ними по разным неожиданным локациям города на подпольных концертах. Тогда как раз зарождался феномен квартирного концерта, или, как его чаще называли, квартирника. Такие концерты, конечно, проходили и в Москве, но в Ленинграде они получили особый размах, выходя порой и за пределы квартир, в том числе и на сцены разных ДК.

Участие властей в организации официального рок-клуба подтвердил несколько раз в интервью и президент Ленинградского рок-клуба Николай Михайлов. По его словам, возникновение подобной организации было неизбежно, а логика властей была проста: ситуация складывалась почти революционная – критическая масса недовольства возрастала как со стороны музыкантов и публики, так и со стороны правоохранительных органов, противодействующих им. Нужно было как-то легализовать эту деятельность. Так и возник официальный рок-клуб.

Очевидно, что те, кто