Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@gmail.com для удаления материала

<< Назад к книге

Книга "Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин", стр. 33


пантомимах, которые Шварц ставил в Доме искусств, дети у него и плавали, и карабкались куда-то по воображаемой лестнице, и вообще готовы были на всё по его приказу. Ольга Форш, назвавшая Дом искусств «Сумасшедшим кораблем» в своем одноименном романе, так писала о Шварце, выведенном ей в романе под именем «Геня Чорн»:

«Пронеслась весть, что идет “любимец публики” Геня Чорн с своей труппой. Превалирование воображения над прочим умственным багажом было в голодные годы спасительно. Геня Чорн – импровизатор-конферансье, обладавший даром легендарного Крысолова, который, как известно, возымел такую власть над ребятами, что, дудя на легонькой дудочке, вывел весь их мелкий народ из немецкого города заодно с крысами, – Геня Чорн сорганизовал недомерков[44] мужского и женского пола из всех кают Сумасшедшего Корабля. Сейчас он вознес римский свой профиль и скомандовал:

– Встреча флотов Антония и египетской Клеопатры. За отсутствием кораблей и подходящих героев действие будет представлено одним первым планом – игрой восхищенных дельфинов. Дельфины, резвитесь!

Геня Чорн одним профилем возбуждал честолюбие труппы. Дельфины-недомерки, чтобы перенырнуть друг друга, в кровь разбили носы. Пострадавших восхищающий Чорн вывел перед всеми и сочувственно возгласил:

– Почтим плеском ладоней героев труда!

Потом перешли к гвоздю труппы – “Посадка в Ноев ковчег и коллективное построение слона”.

Менее доверчивый к Божьему промыслу, чем праотец Ной, Геня Чорн заявил, что в ковчег сажать будет не “пары чистых с нечистыми”, как до революции было принято, а созвучней эпохе – для защиты ковчега, в него первыми сядут войска.

Сам ковчег объявлен был невидимкой, как приставший к пристани на реке Карповке у Дома Литераторов, – но парад погружаемых войск был вострублен.

Протопала тяжело пехота, резвей – кавалерия и, наконец, несколько непристойно подчеркнувшая свой род оружия артиллерия. Публика развеселилась и, сидя на “Энциклопедическом” как на былом мягком, писатели ждали, как дети, каким образом Геня Чорн введет нерассыпанным в узкие двери уже громко трубившее хоботом коллективное построение слона…»

Много позднее Шварц написал в дневнике о том, что в своем романе Форш вывела его непохоже, но указал при этом, что в произведении чувствуется тогдашнее отношение к нему в литературных кругах, за которые он в то время «цеплялся со всем уважением, даже набожностью приезжего чужака и со всем упорством утопающего». «Женя Шварц был задумчивый художник, с сердцем поэта, он слышал и видел больше, добрее, чем многие из нас, – писала впоследствии Форш. – Он в те годы еще не был волшебником, он еще только “учился”, но уже тогда мы видели и понимали, как красиво раскроется его талант. <…> Я помню его юношески худым, с глазами светлыми, полными ума и юмора. В первом этаже в большом, холодном и почти пустом зале мы читали и обсуждали наши произведения. Здесь мы экспромтом разыгрывали без всяких репетиций сценки-пародии Шварца на свою же писательскую семью, ее новую, трудную, еще такую неустроенную, но веселую и необыкновенную жизнь. Шварц изумлял нас талантом импровизации, он был неистощимый выдумщик. Живое и тонкое остроумие, насмешливый ум сочетались в нем с добротой, мягкостью, человечностью и завоевывали всеобщую симпатию…»[45]

Организованные им вечера в Доме искусств Шварц вел как режиссер, конферансье, актер и автор одновременно. Он придумывал пародии на авантюрные фильмы, давая им захватывающие названия типа «Фамильные бриллианты Всеволода Иванова», а также на произведения классиков. Порой Шварц обыгрывал в своих пародиях характерные черточки окружающих людей, присутствующих в зале. Однако, как вспоминал Михаил Слонимский, сердиться на Шварца было невозможно, и даже легкоранимый Зощенко не обиделся, когда Шварц дал ему роль Жевакина, как «большому аматеру со стороны женской полноты» в пародийной постановке «Женитьба Подкопытина».

«Римский профиль», отсутствие двух верхних передних зубов, тремор рук и исключительная худоба при довольно высоком (1,86 м) росте определяли портрет Шварца в Петрограде того времени. За неимением другой одежды и обуви он носил широкое и плоское английское кепи с наушниками, гимнастерку, обмотки и красноармейские башмаки. Курил дешевые папиросы.

* * *

Тем временем наступила суровая зима и пришли двадцатиградусные морозы. По ночам замерзала вода в графинах. Сотрудники труппы купили дров на театральные деньги и топили высокие чугунные буржуйки. На трубах они подогревали сыроватый черный хлеб и ели. Обеды готовили также коммуной, и Шварц, после долгого промежутка времени, обедал каждый день. Кроме того, в пустующей кухне они топили огромную плиту и, замесив на воде тесто, пекли прямо на плите лепешки. На Кузнечном рынке покупали на обед крупу, чаще всего ячневую, репу и картошку. Дрова, еда, горячий чай – всё это радовало, как может радовать только в голодные и холодные годы.

Скоро они нашли приработок в «Живой газете»[46] Роста. В страшные морозы они ездили по клубам. В одном из них им дали архив находившегося раньше в этом доме банка, чтобы топить буржуйку. Топливо добывали по-разному – иногда по ночам приходилось разгружать вагоны с дровами, получая за это часть груза. Бывало, что дежурные мужчины труппы приходили на Аничков мост и, вооруженные веревкой с привязанным к ней тяжелым острым наконечником, ждали приближения плывущего бревна. Если вода его приносила, то нужно было прицелиться и всадить в него наконечник. Если это не удавалось с первой попытки, приходилось бежать на другую сторону моста или к следующему мосту по течению реки и повторять попытку. В случае успеха бревно вытягивали и несли домой сушить.

Театр готовился к открытию сезона, а Евгений чувствовал продолжающееся внутреннее неблагополучие. Ему казалось, что актерство губит его жизнь. Шварц писал, что его одолевали мечты, «такие нелепые, как вся моя тогдашняя жизнь… Например, мечтал я, чтобы театр сгорел и премьера не состоялась. Да еще как мечтал! Я подолгу обдумывал, как поджечь это многокомнатное и ненавистное здание».

Тем временем афиши были выпущены и билеты с легкостью расходились. 8-го января 1922 года состоялась петроградская премьера «Гондлы». «Открытие театра на Владимирском представляет собою акт прекрасной отваги, – писал Михаил Кузмин. – Действительно, приехать из Ростова на Дону с труппой, пожитками, строголитературным (но не популярным) репертуаром, с декорациями известных художников, без халтурных “гвоздей”, могли только влюбленные в искусство мечтатели. Но мечтатели, полные энергии и смелости». Кузмин особо выделял исполняющего главную роль Антона Шварца, «с большой лирической задушевностью и элегантной простотой»[47] произносившего стихи.

Следующей постановкой труппы в Петрограде был «Адвокат Патлен». После классической и строгой исполнительской манеры «Гондлы» «зрители увидели балаган – театр движения, трюков, “курбетов”, скачков, неожиданностей, отчаянного рева и столь же отчаянного хохота»[48]. Успех был несомненным. Труппа подружилась с Кузминым, который посвятил «Театральной мастерской» три рецензии и в статье, посвященной «Трагедии об Иуде», выделил Евгения

Читать книгу "Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин" - Михаил Михайлович Кунин бесплатно


0
0
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.


Knigi-Online.org » Разная литература » Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин
Внимание