и словоохотливая женщина в легком голубом плаще. Но человек, судя по всему, не был расположен завязывать беседу.

Суета у перегородки началась сразу, как только объявили о подходе самолета. Прихрамывающий южанин начал протискиваться к окошку. В этот момент обладательница голубого плаща стала дрожащими пальцами шарить в открытой сумочке.

— Деньги... Вот тут были... Все до копейки... — убитым голосом проговорила она.

Любопытных, особенно в залах ожидания, всегда хватает. Ее окружили. К месту происшествия поспешил сержант милиции.

— Я на билеты приготовить хотела, глядь — пусто, — стала объяснять пострадавшая.

Безучастным к происходящему оставался, пожалуй, лишь человек с тростью. Он все усерднее протискивался к окошечку кассы. Милиционер тем временем спрашивал:

— Может, подозреваете кого? Приметили?

— Нет, никого не видела. Правда, около меня кавказец какой-то стоял. Да вот он, но...

Женщина смутилась. Заподозренный ею оглянулся, посмотрел укоризненно.

— Да нет, я не думаю, что он.

Сержант козырнул человеку в шляпе табачного цвета, извинился и пригласил с собой. Тот пожал плечами:

— Что такое? Па-ачему? Рядом много людей стоял...

— Очень хорошо, — устало сказал сержант. — Все и пройдемте со мной. Там все выясним.

В кабинете милицейского пункта аэропорта, куда сержант привел женщину и ее соседей в очереди, сидели двое в гражданской одежде. Один из них спросил:

— Что случилось, сержант?

— Кража, товарищ капитан. Деньги у гражданочки увели.

— Задержали?

— Да кто их знает, кого задерживать. Вот эти около нее стояли. Больше, сказывают, никто не подходил.

Тот, кого сержант назвал капитаном, проворчал:

— Поразевают рты, а ты тут теперь, может, у невинных людей карманы должен выворачивать... Обыскивать, Иван Алексеевич? — обратился он к сидевшему за столом полнолицему, с редкими седыми волосами.

Иван Алексеевич развел руками, как бы говоря: а что иначе сделаешь? Положено.

— Вы уж извините нас, но формальность соблюсти надо.

Задержанные стали выгружать содержимое карманов. Работники милиции в штатских костюмах бегло осматривали выложенные предметы, разглядывали документы. Проверили и карманы кавказца. При нем были документы, деньги, пачка «Казбека» и всякая другая мелочь, вроде носового платка и расчески.

Иван Алексеевич собрался отодвинуть все это хозяину, но в последний момент придержал папиросы.

— О! Московский «Дукат». Можно одну?

Владелец папирос замешкался. Не ожидая ответа, Иван Алексеевич откинул картонную крышку с силуэтом всадника и нацелился двуперстием на содержимое.

Легкая испарина выступила на лбу усатого. Замерли в воздухе пальцы Ивана Алексеевича, жаждавшего угоститься «Казбеком». В коробке, выложенной ватой, поблескивали рубиновые камни.

Капитан, собравшийся писать протокол, встал из-за стола и приказал удалить посторонних, так ничего и не заметивших. Затем взял со стола паспорт и, заглядывая в него, спросил:

— Откуда у вас такое богатство, гражданин Закиев?

Первый допрос

— Итак, Закиев, вы утверждаете, что вот эти 409 рубиновых камней купили у незнакомого вам человека? — Иван Алексеевич Морозов откинулся на спинку стула, разглядывая тяжелый подбородок Закиева с глубокой ямкой, темные, аккуратно подстриженные усы, синий шрам на правом виске.

— Да. Я приехал за шифэр. Строюсь. Нэ купил. Камешки купил. Парень дешевкам продавал.

— Описать этого человека можете?

— Такой, в курточке. Симпатычный...

Морозов усмехнулся и положил перед Закиевым фотографию:

— Этот?

Едва заметная тень пробежала по лицу Закиева. Но он не шелохнулся. Внимательно осмотрел снимок, даже поинтересовался оборотной стороной. Выдавил:

— Нэт, не он.

— Вы правы. Не он. Это Абдулмажид Хизреев.

Иван Алексеевич пытливо смотрел на Закиева, но тот уже взял себя в руки.

— Хизреев не мог продать вам эти камни. Он осужден на десять лет. Если мне память не изменяет, вы даже присутствовали на процессе?

Тут нервы Закиева немного сдали. Он вздрогнул, передвинулся на стуле.

— Ваш интерес к судебному процессу вполне объясним. Уходил с арены осточертевший, ревнивый человек, и вы хотели убедиться, насколько прочно.

— Брось, гражданин началнык, никакой Хизреев я нэ знаю, — Закиев резко отодвинул от себя фотографию.

Иван Алексеевич вышел из-за стола, взял из шкафа изъятую у задержанного трость и, рассматривая ее, спросил:

— Я не ошибаюсь, ее вам подарил Абдулмажид Хизреев? Подарил, когда вы залечивали свои многочисленные раны. Он был так любезен, что ни словом не напомнил о своей невесте Ашур, которую вы увели у него из-под носа. А вы тоже были любезны и приняли подарок потому, что еще не знали тогда, кем вложен кинжал в руки племянника.

Закиев зло сверкнул глазами.

— Ваша смерть нужна была Абдулмажиду Хизрееву, потому что нужна была ваша жена. Да, да, тому самому, который свел вас с Боровлянским, с которым вы так успешно развернули торговлю рубинами... Итак, вы утверждаете, что купили рубины у случайного прохожего... А может, у Боровлянского? Кстати, где это вам так штаны забрызгало? Не на углу Восточной и Ленина? Ну, когда сошли с автобуса?

Гулям Закиев бросил взгляд на брюки.

— Почистить не успели. На самолет спешили. Да-а, с такой коробочкой задерживаться, конечно, опасно.

Иван Алексеевич положил палку в шкаф, сел на свое место и, глядя на Закиева, почти участливо спросил:

— Этот шрам на виске — тоже последствия той трагической ночи?

Закиев смахнул рукавом пот со лба, потянулся к графину с водой. Сделав несколько глотков, хрипло сказал:

— Пышыте.

* * *

Из письма даргинца Закиева, написанного на ингушском языке, которое он пытался отослать из тюрьмы:

«Ашур! Передай привет Патимат, Исламу, Мухажеру и всем, кто любит нас и кого любим мы. Ашур! В тот день, как получишь это письмо, ты пошли человека к Зайнабасу, если он дома. Пошли Машкарипа или Аюпа. Мои баллоны в багажнике его «Москвича». Пусть скажут, что я арестован и пусть они, если спросят у них, скажут, что не знают меня. Мою машинку толкни в арык. Не расшаталась ли беседка, которую я сделал во дворе? Посмотри шифер, чтобы не рассыпался».

Пояснения к письму:

Баллоны (рубиновые камни) и машинка (пистолет) изъяты милицией при обыске. Под шифером беседки найдена записная книжка с адресами лиц, которым Закиев сбывал камни.

Персональные машины

Петр Сидорович чувствовал себя в это утро очень бодро. Будто за плечами не шестьдесят — меньше. Побрившись, отыскал бумажку, присланную из райсобеса, прочитал еще раз:

«Для уточнения суммы заработка...»

— Ну, что ж, съездим, уточним. По городу пройдусь. Давно не выбирался из поселка.

Старик облачился в обширный чесучевый пиджак, подошел к зеркалу. Жена