жестом вежливости. Луи-Гийом Отто[580], ухаживавший за филадельфийской красавицей Нэнси Шиппен, писал ей: «Влюбленные очень зорки; каждая незначительная услуга драгоценна для них; сегодня вечером я получил чай из ваших собственных рук, в то время как остальную компанию обслуживал черный слуга. Возможно, вы не думали об этом, но я ценил этот чай больше, чем что-либо, что я когда-либо получал из других рук»[581].

Как и сейчас, поводом выразить свои чувства был день св. Валентина. В английской культуре еще со средних веков существовало поверье, что в этот день птицы ищут себе пару.

Зане был День святого Валентина,

Когда пернатые вступают в брак;

Толь дивная открылась мне картина![582] –

писал об этом Чосер. В Англии XVII–XVIII вв. первый человек противоположного пола, которого вы видели утром 14 февраля, становился вашим валентином или валентиной. И тут уж даже новоанглийские пуритане подчинялись обычаю. Не кто иной, как губернатор Массачусетса Джон Уинтроп, один из создателей теократического режима в Новой Англии, не стыдился писать жене: «Я целую мою милую женушку, благословляю тебя и всех наших… Ты должна быть моей валентиной»[583]. В период Американской революции соблюдался тот же ритуал. Маленькая Анна Уинслоу в 1772 г. записывала в дневник, что ее валентином в том году стал старый пахарь[584]. То, что было шуткой для маленькой девочки, с возрастом становилось серьезнее. Парни старались нарочно попасться с утра на глаза своим избранницам. Девушки гадали о будущих женихах. Нужно было приколоть к подушке лавровые листья: один в центре и четыре по углам. Тогда, если увидишь во сне своего милого, то вы поженитесь в течение года. Для верности можно было вкрутую сварить яйцо, вынуть желток и насыпать на его место соль. Получившийся «деликатес» полагалось съесть вместе с солью и скорлупой, причем не произнося ни слова и не запивая ни глотком. Если соблюсти все условия, сон точно будет вещим! И конечно, влюбленные посылали друг другу «валентинки». Сохранившаяся «валентинка» середины XVIII в. имеет круглую форму и напоминает геральдическую розу. Она украшена пронзенными сердцами, амурчиками, цветами и любовными девизами.

В Америке молодые люди могли общаться относительно свободно, что удивляло европейцев, куда жестче контролировавших поведение своих дочерей и сестер. Жак-Пьер Бриссо делился впечатлениями от Бостона: «Молодая девушка катается в кабриолете со своим возлюбленным, и оскорбительное подозрение не является, чтобы запятнать чистые удовольствия такой вылазки на природу»[585]. Во Франции красавица считалась бы скомпрометированной.

О самой экзотичной форме ухаживания в Новой Англии французу, видимо, не рассказали. Именно в Новой Англии были распространены ночные ухаживания, носившие название bundling (связывание)[586]. Это означало, что влюбленная пара проводила ночь в одной постели, но не раздеваясь. Между юношей и девушкой можно было поставить доску для пущей надежности, или же мать попросту зашивала юную леди в мешок, закрывавший ее от ступней до пояса. Похожая сцена есть в фильме Роланда Эммериха «Патриот» (2000), хотя там действие происходит в Южной Каролине, а не в Новой Англии. Обычай ночных ухаживаний процветал вплоть до XIX в., а консервативная секта амишей прибегает к этому способу и в наши дни.

Если отношения оказывались серьезными, пара тем или иным образом сообщала об этом окружающим. По английским законам, свадьбе должно было предшествовать оглашение имен будущих супругов в церкви в течение трех воскресений. Но в Америке это условие не всегда можно было выполнить. На фронтире зачастую трудно было найти священника. Представители различных конфессий не желали иметь дело с официальной англиканской церковью. Из положения выходили по-разному. Пресвитериане проводили оглашение в своих конгрегациях, квакеры – в молельных домах. Колониальная ассамблея Северной Каролины в 1741 г. разрешила письменное оглашение. Однако, чтобы быть законным, оглашение все-таки должно было быть прочитано во всеуслышание правительственным чиновником, священником англиканской церкви или хотя бы особым «чтецом», назначенным местными жителями[587]. Можно было и вовсе обойтись без оглашения, купив брачную лицензию. Например, в Южной Каролине брачную лицензию выдавал губернатор по довольно демократичной цене в 10 шиллингов[588]. Сохранилась брачная лицензия Томаса Джефферсона, в которой он обязывался уплатить «суверенному лорду королю, его наследникам и потомкам» 50 фунтов в том случае, если не вступит в брак с Мартой Скелтон, вдовой[589]. Такое обязательство было гарантией для Марты, что жених не пойдет на попятный.

Наконец, была возможность не вмешивать в свои семейные дела ни церковь, ни власти. Многие пары просто сообщали о своих намерениях родным или друзьям. После того, как пара сделала объявление три раза, окружающие считали их женатыми. От супругов ожидали верности друг другу, даже несмотря на отсутствие юридического контракта. Иногда незарегистрированный брак выбирали из политических соображений. После принятия Закона о гербовом сборе патриоты отказывались от бракосочетания по лицензии, ведь брачная лицензия тоже должна была печататься на гербовой бумаге[590]. Подобным образом поступали и при наличии юридических препятствий. Такова была история Бенджамина Франклина и Деборы Рид. Он встретил девушку, едва придя в Филадельфию, грязный с дороги, с оттопыренными карманами, куда запихнул свои чулки и рубашки, да еще с булкой в руке. Дебора, как он вспоминал впоследствии, «увидела меня и нашла, что вид у меня самый нелепый и уморительный, как оно, несомненно, и было»[591]. Позже она изменила мнение, и дело шло к свадьбе, но отношения прервались из-за отъезда Франклина в Лондон. Когда он вернулся, Дебора была женой другого, и при этом брошенной. Как объяснял Франклин, «ее брак считался недействительным, поскольку было известно, что в Англии у ее мужа уже была другая жена; но доказать это было трудно за дальностью расстояния, и хотя сам он, по слухам, умер, доподлинно никто этого не знал. Кроме того, даже если бы эти слухи подтвердились, он оставил после себя много долгов, и его преемника, возможно, заставили бы их платить»[592]. В этой ситуации брак, не оформленный юридически, был выходом для обоих. Подобные браки («браки по общему праву») признавались действительными во всех колониях, а позднее и во всех штатах, кроме Северной Каролины.

Чернокожие рабы тоже создавали семьи без церковной или светской церемонии. В отличие от свободных, у них не было выбора: закон не признавал за ними права на брак. И все же многие из них женились. Как и в случае с белыми семьями «по общему праву», окружающие просто начинали обращаться с парой как с супругами. Иногда использовалась